– Почти дошли! – после долгого молчания вдруг громко протрубил Айс и, спустившись: – Я там уже выход видел, а за деревьями – развалины Одинокого Города виднеются. Только есть одна проблема – морфы-воины.
– Много?
– Пока трое: двое забор трясут, один – самый здоровый – на дереве сидит, наблюдает.
– Тебя не видел? – с волнением спросил я и, выкинув окурок, скинул вещмешок, достал полную бутылку дождевой воды, какую успел набрать по дороге на кладбище.
– Нет.
Я сделал глоток-другой.
– Точно? – с недоверием спросил его я.
– Уверен, – подтвердил Айс, тоже достал флягу. Воду пил жадно, совершенно не обращая внимания на то, что она из лужи – все-таки прислушался к моим словам. – Того, что на дереве, я-то сниму тихо, а вот те двое… – тревожно выдохнул, – могут шума наделать.
– Разберемся, – покивал я и скривился, задумался, – постараюсь их незаметно как-нибудь…
– Справишься? – с каким-то сомнением промолвил он, но тут же оправился: – Хотя да… Конечно справишься, – кинул флягу в рюкзак, – тогда пошли.
Договорив, он поправил лямки и вырвался вперед. Двигался теперь совсем по-иному, нежели как тогда, на дороге, – шаг пружинистый, будто отскакивал от земли, и все такой же беззвучным, словно шел не он, а крадущийся кот.
Я – за ним. Идти старался тоже тихо, на ветки не наступать, листьями не шелестеть – каждый неосторожный звук может привлечь беду.
Через некоторое время Айс нырнул в худые кровавые кусты и притаился, как разведчик, жестом веля сидеть тихо и не высовываться. Сдвинув капюшон, я все-таки не удержался, тихонько, чтобы не мешать, раздвинул влажные ветви и пригляделся. Двух морфов-воинов, упоминаемых Айсом, заметил сразу: те то дергали забор, то боролись, как петухи, друг с дружкой. С их стороны бесперебойно доносился тяжелый ржавый лязг, хрипы, злобное ворчание. Третьего же заметил лишь спустя минуту – тот пошевелился, сотрясая полумертвое дерево, облепленное какими-то гнойниками, и на секунду высунулся, показывая жуткую бледную трехглазую морду с извивающимися отростками.
«Отсюда в них не попаду, – подумал я, – просто-напросто не долетит дротик – велика дистанция».
И решил поделиться этим с Айсом:
– Мне надо ближе подойти – арбалет не потянет, – взглянул на арбалет, – ты-то как? Сможешь? Расстояние-то солидное.
Тот лишь как-то шумно по-стариковски выдохнул, достал стрелу.
– Смотри сам, – спокойно, без пафоса промолвил он и, медленно, будто специально, стянув лук, выпустил стрелу.
У меня отвисла челюсть.
На моих глазах еще недавно преспокойно сидящий на дереве морф, почти слившийся с ветвями, вдруг повис на них, нелепо перевернулся на живот и с черной стрелой в правом глазе замертво свалился прямо на головы сородичам. Те моментом прекратили потасовку, навострили, словно антенны, отростки, закрутили головами, не понимая, откуда стреляли. Подергав бездыханное тело, они заревели, принялись бестолково метаться, кружиться, рвать мокрую траву.
– Меткач… – пораженный метким попаданием, проговорил я, не веря увиденному. – Ну ты, блин…
– Твой выход! – перебив, ободряюще провозгласил Айс и захватил новую стрелу. – Я тебя прикрою, если что.
Ничего больше не сказав, я добежал до заросшей, словно щетиной, статуи, чью голову проломил упавший фонарь, вжался спиной и осторожно выглянул. Морфы принялись носиться вокруг трупа и разъяренно верещать, будто требуя, чтобы убийца немедленно выходил на справедливый суд.
«Распугал ты их, Айс, – с укором подумал я, – все-таки тихо не получилось…»
Понаблюдав за ними секунду-другую, я подгадал момент, когда кто-нибудь их них угомонится хотя бы ненадолго, положил руку с арбалетом на серое каменное туловище статуи для удобности, выдохнул и мягко нажал на спуск. Дротик клюнул остановившегося всего на мгновение морфа-воина в затылок, опрокинул в грязь. Отростки страшно напряглись, выпрямились и, как макаронины, безжизненно улеглись рядышком. Выстрел получился убойный.
– Есть один… – загнув палец, обронил себе и быстро перезарядил арбалет, невольно ловя себя на мысли, что боеприпас стремительно иссякает – бой с собаками вынудил растратить почти все простые дротики. – Остался последний… – и вновь высунулся, метя обезумевшему от ярости воину точно в раскрытую пасть.
«Все, отбегался, – приговорил его, – сейчас я тебя живо…»
Но едва изготовился стрелять, – из кустов, где я сидел минуту назад, прозвучал короткий хлесткий свист, и из хрипящей без перебоя глотки воина неожиданно вылезло оперение. Будто не почувствовав ее, уже обреченный, морф, качаясь прошел вперед, остановился, еле держась на задних лапах, зачем-то схватил стрелу, дернул… и голова взорвалась, как перезрелый помидор.
– Ни хрена себе… – сумел лишь выдавить я, вешая на крепление опустевший арбалет, – что у него за стрелы-то такие?..
А через секунду из кустов вышел Айс.
Как всегда осторожно пытливо оглядевшись, он наконец опустил лук, сделался каким-то менее напряженным, что ли, заспешил ко мне. Несмотря на то, что на земле немало листьев, приблизился на зависть любому вору – не издав ни единого звука.
– Ну вроде все: путь чист, – сдержанно и, я бы даже добавил, скромно объявил он, глядя на меня через темные стекла респиратора. – Можно идти дальше.
– Взял отобрал у меня морфа, – с наигранной обидчивостью проговорил я, – мы же вроде договаривались, что эти двое – мои. Или нет? Не договаривались?
– Ну извини! – лениво извинился Айс и продолжил: – Он что-то занервничал… И я его решил…
– Эх, ладно… хрен с тобой! Пошли… – отмахнувшись, вздохнул я и, сильнее натянув капюшон, как старый дед, пошел к трупу морфа, убитого мной до вмешательства поспешного напарника.
Подойдя к распластавшемуся переростку с каменной кожей, чей затылок украшал торчащий черный дротик, я уперся ногой в один из отростков и с силой вытащил боеприпас, обмарав весь свитер черной кровью.
– Вот же зараза… – выругался я и мысом пихнул морфа в бок, – такую вещь мне загадил!
Айс никак не отреагировал на возмущения и, ходко направился застреленному им морфу-воину Хладнокровно с чавканьем выдернув из глаза стрелу, он кинул в колчан и позвал:
– Сид, давай сюда! Выход здесь!
Прибежав, я невольно обратил внимание на мелькающие за жуткими деревьями руины и отчего-то облегченно и радостно вздохнул, всем сердцем чувствуя теперь уже скорую встречу с дочерью. О плохом старался не думать – не хотелось омрачать настроение, и так уж очень редко бывающее хорошим. Однако отгоняй – не отгоняй тревожные мысли, мне они все равно докучали. И, пожалуй, самая важная из них на данный момент – это знакомство с Одиноким Городом, а оно – почему-то полностью уверен, – будет отнюдь не самым лучшим…
– Айс, а ту стрелу чего не забрал? Боеприпас лишний? – вдруг укоризненно обратился к нему.
