Митя слышал, как хлопнула дверь. Посидел еще немного, встал, шагнул к плите, автоматически проделал заданную задачу, как робот. Поднял крышку с кастрюли, понюхал… Пахло вкусно, сытно, только есть ему совсем не хотелось. Организм умер, не подавал признаков жизни.
Митя подошел к окну, глянул вниз… Невысоко, четвертый этаж. Хилый газон с нанесенными ветром желтыми листьями. Сумерки. Во дворе на детской площадке мамаши в кружок стоят, сплетни сплетничают, дети в песочнице ковыряются. Бабушки на скамейке свои беседы беседуют. Всюду нормальная, добрая жизнь. Вон и Дэн подкатил на своем «Вольво»… Сейчас поднимется…
Мите не хотелось общаться. Он подумал, что Дэн, наверное, презирает его, как и отец. И пить тоже не хотелось. Хотелось лечь, отвернуться к стене, притвориться спящим…
Митя и в самом деле уснул. Неожиданно крепко, будто душа того требовала. Может, она и впрямь требовала? Может, просто устала до невозможности. А может, сил набиралась, почуяв надежду на спасение. Душа все и всегда наперед чувствует…
И сон Мите виделся спокойный, из прежней жизни. Будто бы субботнее утро, и Ксюша стоит у плиты, сырники жарит. И солнце заглядывает в кухню сквозь желтую занавеску. И Майка хнычет над своей тарелкой с овсянкой — «не буду кашу, бутерброд с колбаской хочу…»
А потом во сне будто случилось что-то. Сначала солнца не стало. И Ксюша была уже не Ксюша. И будто он вглядывается в ее спину и понимает, кто это на самом деле… Конечно же, Вика. Это ее нервная худая спина, ее черные как вороново крыло волосы. Душа замерла от несоответствия, съежилась досадой. Потому что не могла Вика стоять у плиты и ловко переворачивать на сковороде сырники, да еще и в Ксюшином халатике… Да, нет у Вики в доме халатиков, есть только кимоно, которое по цвету к туфлям не подходит…
Митя проснулся в холодном поту, сел на постели, с силой потер ладонями лицо и подумал: черт, приснится же такое. Когда себя выпивкой убьешь, хоть сны не снятся, проваливаешься в темноту, и все. Митя тряхнул головой, прогоняя остатки сна, открыл глаза. Темно в комнате. Еще ночь, что ли?
Нащупал на тумбочке часы, глянул… Ага, половина пятого. Выходит, уже не ночь, но и утро еще не полноценное. Ни то ни се. И сна — ни в одном глазу. Сам виноват, не надо было так рано спать заваливаться.
Он снова лег и стал слушать, как поют птицы за окном. Красиво. Но Дэн в гостиной на диване громко храпел, и храп заглушал пение птиц. В комнате быстро светлело, а воздух был нежный, прохладный… Мите подумалось почему-то — как хочется жить… Нормально жить, радоваться утреннему пению птиц, розовому рассветному небу, вкусному воздуху ранней осени. С чистой душой жить, без всякой мутной зависимости. Не думать о любимой женщине с болью. Не ощущать постоянно — и тоже с болью! — ее незримого присутствия рядом. Ее лица, глаз, волос, гибкого змеиного тела… Вика, Вика, отпусти меня. Отпусти…
Сквозь дрему Митя услышал собственный стон, снова открыл глаза. За окном было совсем светло, пение птиц сменилось утренними звуками города, шелестом шин по асфальту, собачьим лаем, скрипом открываемой подъездной двери. Все нормальные люди на работу идут… А он, стало быть, в отпуске. Как там шеф давеча выразился? Или ты приходишь в прежнее деловое, рабочее состояние, или нам не по пути.
Надо же, а раньше и не думал ни про какое свое состояние. Просто жил, просто работал с удовольствием. Но, как оказалось, из него, из этого состояния, можно выскочить на раз-два, а обратно так просто уже не вернешься. И зря говорят, что работа спасает от всякого уныния. Ни черта не спасает. Потому что унылые работе не нужны, она их сбрасывает с себя, как лишний балласт… Сам спасайся, если хочешь.
На тумбочке ожил телефон, и Митя сел на кровати, быстро глянул на дисплей. Мама. Ну да, мама. Неужели надеялся, что шеф снова станет звонить? Извини, мол, Дмитрий, я передумал? Буду тебя спасать от уныния, потому что мне больше делать нечего? Пусть проект горит синим пламенем, главное — человеколюбие проявить?
— Да, мам, слушаю.
— Доброе утро, сынок. Чего вздыхаешь? Я тебя разбудила, наверное?
— Доброе утро. Нет, я не сплю.
— Вот и хорошо. А я с утра решила тебе позвонить, потом в школе закручусь, некогда будет… Митя, я все придумала! Я вчера позвонила нашей Танечке и все узнала! Устроила ей допрос с пристрастием!
— Погоди, мам… Какой Танечке? Ты о чем?
— Ну, Танечка, наша учительница физики… Я же рассказывала тебе вчера! Та, которая без телефона уезжала! Помнишь? Так вот, Мить, это действительно работает. Это наш с тобой выход! Ну, или хотя бы шанс! Надо тебе срочно купить горящую путевку и улететь куда-нибудь. А телефон выбросить к чертям собачьим! Взять и переместить себя из одного безвыходного положения в другое, из психики в физику! Свернуть голову этому изматывающему ожиданию! Представь себе — ты далеко, ты не зависишь от звонка, потому что его не может быть априори… Все, надо ехать, Мить!
— Мам, да куда ехать?.. У меня и денег нет. Были, но я Ксюхе отдал… Я пустой, как барабан, мам.
— Но у тебя же зарплатные деньги должны на карточку поступить, если я не ошибаюсь?
— Ну да, дня через два-три… Но я все равно никуда не поеду!
— Ладно, понятно… Значит, мы так сделаем, сынок. За тур я сама заплачу, а зарплатные деньги пусть остаются на карточке, их ты с собой возьмешь. Да, так и решим…
— Не надо, мам. Угомонись, прошу тебя.
— А куда бы тебе уехать, а? Надо подумать… Дорогую путевку не обещаю, но на какую хватит… Мы ведь не за удовольствием гонимся, нам результат важен, правда? Сегодня же озадачу нашу директрису, у нее дочь в турагентстве работает. Все, Митя, жди звонка!
— Мам, не надо…
Гудки. Нет, что она придумала, неугомонная? Митя хотел перезвонить, чтоб не сходила с ума, да передумал. Еще неизвестно, кто в большей степени находится на грани сумасшествия. Хотя почему неизвестно? Очень даже известно. То есть нечего на зеркало пенять…
В дверном проеме показалась лохматая башка Дэна. Друг молча смотрел на него и чистил зубы. Наконец, изучив обстановку, он повернулся и снова ушел в ванную. Через две минуты вернулся уже без зубной щетки.
— Ты на работу вообще ходить собираешься или как?
— Или как. Меня в отпуск отправили.
— Ты ж говорил, у тебя проект горит.
— Проект Максу отдали.
— А, понятно… Значит, в отпуск отправили. А потом, после отпуска, куда отправят? Пинком под зад?
— Не знаю. Наверное.
— Понятно.
— Да. Здорово, когда друг тебя понимает. Зашибись.
— Я и правда твой друг, не ерничай.
— Ага. Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, когда мои друзья со мной… Помнишь такую песенку, Дэн?
— Помню. Хорошая песенка. Вставай, в хате хотя бы приберись… Живем, как два бомжа. Супчик-то мамка вчера сварила? Вкусный…
