Кон смотрел на нее, не зная, что сказать.
– Я же говорила, дурацкая история, – вздохнула Дейзи.
– Но ты не выглядишь больной, – попытался утешить ее Кон.
– Нет. Я и не чувствую, что больна. Но, опять же, у меня это всю жизнь, так что я уже и не знаю, как может быть иначе.
– Как оно называется, твое заболевание?
– Муковисцидоз.
– О да, слышал об этом, – отмахнулся Кон.
– Да. Это известная болезнь. Ею болеют многие знаменитости. Мне даже каждый вечер приходят приглашения на кинопремьеры, – хихикнула Дейзи.
– Что, прости?.. – не понял Кон.
– Шучу. Не люблю говорить об этом. Просто так сложилось. Да и к тому же, подумаешь, какая-то там несчастная болячка. Разве она стоит того, чтобы о ней говорить? Жизнь – для жизни. И еды. И питья. Кстати, насчет последнего, – улыбнулась она. – Открыть еще бутылку вина?
Кон кивнул и посмотрел, как Дейзи достала бутылку из холодильника. Ее маленький рост, ее прозрачность теперь смотрелись несколько иначе, тревожнее. Под кожей цвета молочного алебастра виднелись синие вены, а прекрасные волосы выглядели тусклыми и ломкими. Дейзи не была феей или нимфой. И даже просто симпатичной болтушкой из Condé Nast. Перед Коном был больной человек. Серьезно больной.
Кон сделал глубокий вдох и заставил себя не спрашивать, поправится ли Дейзи когда-нибудь.
25
Руби перевернула последнюю страницу «Barnet Times» и тяжело вздохнула. Нет, унижаться она не будет. Она не падет так низко, чтобы прийти на какое-нибудь там дурацкое собеседование, в дурацкой одежде, которая ей совершенно не идет, и целых полчаса говорить с каким-то дурацким незнакомцем. Она вовсе не хочет быть администратором в приюте на Голдерс-Грин. Или ассистентом в фотомагазине на Финчли-Сентрал, или секретарем в бухгалтерской конторе в Уэтстоне.
Руби хотела быть певицей и автором песен. Хотела всю свою сознательную жизнь, и, пока Пол ежемесячно отстегивал деньги на ее банковский счет, Руби удавалось обмануть себя, что ею она и была. Теперь же она в одночасье стала безработной неудачницей.
Она даже заглянула на страничку с объявлениями по поиску стриптизерш. Тело у нее было хорошее, двигаться она умела, но уже сама мысль о том, что нужно будет постоянно поддерживать себя в форме, делать эпиляцию, ходить в солярий и бриться во всех мыслимых и немыслимых местах, наводила на нее ужас, не говоря уже о том, что всякие там ассистенты по продажам из Клингфорда будут совать десятифунтовые банкноты в ее трусики.
Руби была в долгах как в шелках. Тоби уже в понедельник попросит аренду за следующий месяц. А у нее даже нет кредитки, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию – во-первых, она так и не сходила в банк, а во-вторых, точно знала: даже самый тупой его сотрудник никогда бы не одобрил ей кредит.
Во второй половине дня к особняку подъехал фургон с надписью «Conran», из которого выскочили двое парней и начали разгрузку – стали затаскивать в дом коробки и мешки, которых становилось все больше и больше. Руби в изумлении смотрела на них из окна своей комнаты. Она увидела, как грузчики вытащили последнюю коробку, захлопнули заднюю дверь фургона и вошли в дом. Руби спустилась вниз и заметила Тоби, который лихорадочно срывал с коробок и пакетов упаковочную ленту.
– Что за хрень?.. – спросила Руби.
– Черт! – ответил Тоби, схватившись за сердце. – Ты меня жутко напугала.
– Какого черта здесь делают все эти коробки и ящики? – упорствовала Руби.
– Просто вещи, – пробормотал Тоби. – Купил кое-что для дома.
– Ничего себе, – сказала Руби, взяв стоявшую рядом кожаную корзину для мусора. Руби взглянула на ценник, и ее брови поползли вверх.
– Хорошее «кое-что», Тобз. Что-нибудь полезное?
– Полезное, – прошипел он, выхватив у нее корзину. – Это мусорная корзина.
– Корзинка за 95 фунтов? Неплохо, – присвистнула Руби.
– Зато качественно. И прослужит лет сто.
– А в этой гигантской коробке что такое? – Руби указала на огромный ящик, прислоненной к двери.
– Кофейный столик, – тихо ответил Тоби.
– Ни фига себе! Дай посмотреть, а? – рванулась Руби к столу.
– Погоди минуту, – жестом остановил ее Тоби.
– Это прямо как Рождество, – улыбалась Руби. – Ты ведь разрешишь мне что-нибудь распаковать?
– Нет, – отрезал Тоби, доставая из очередной коробки идеально правильный шар из оргстекла.
– Что это такое? – с сомнением ткнула в него пальцем Руби.
– А на что это похоже? – раздраженно спросил Тоби.
– Это пластиковый шар. Но почему?
– Потому что… потому что… мне он понравился. Вот почему.
– Ясно.
Руби отошла в сторону и некоторое время наблюдала, как он сдирает с шарика пузырчатую упаковку. На лице Тоби читалась злость, и он даже слегка покраснел.
– Что ж, – начала Руби, – ты ведь купил все это на деньги Гуса? Сколько же он тебе оставил?
Тоби фыркнул.
– Хотя нет. Мы ведь уже обсуждали кое-что, и вдруг все это… Сколько ты отдал за эти вещи, Тоби? Двадцать фунтов? Тридцать? Сотню? – спросила Руби.
Тоби снова фыркнул и посмотрел на нее с раздражением.
– Руби. Пожалуйста. Я уже сказал – это не твоего ума дело.
– Ну, на самом деле, моего. Потому что ты мой друг. И это мое дело, потому что…
Руби шумно втянула воздух и перевела взгляд на Тоби. И продолжила:
– …Потому что Пол бросил меня и перестал платить, и теперь я на мели.
– Пол? Пол Фокс? – не понял Тоби.
– Да. Пол Фокс. Женится на этой старой швабре и думает, что женатому мужчине не пристало содержать молодую девушку. Что вполне справедливо, я думаю, но я-то теперь в дерьме, Тобз. А у тебя есть деньги Гуса. Я просто подумала, что, если у тебя достаточно, чтобы покупать всякие там пластиковые шарики и кожаные мусорки, может, ты мог бы мне одолжить?
Руби наморщила лоб и ждала, чтобы лицо Тоби смягчилось. Тоби еще никогда не подводил ее. До того как она стала встречаться с Полом, Тоби всегда был с ней обходителен, давал возможность задерживать арендную плату, одалживал деньги. Так почему же сейчас, когда у него действительно завелись средства, не одолжить немного своей хорошей подруге?
Тоби перестал ковыряться в коробках. Он задумчиво пожевал что-то во рту. А потом он повернулся к Руби и сказал:
– Нет.
– Что? – опешила та.
– Нет. Прости, Руби, но нет. Тебе тридцать один. Почти тридцать два. Ты уже взрослая. Пора научиться самой о себе заботиться.
– Я не прошу тебя заботиться обо мне, – отрезала Руби. – Я прошу дать мне немного денег. Поддержать меня. Пока я со всем не разберусь.
