Энцо снова отходит, забирая с собой жар. Мне холодно. Болит все тело. Иллюзии рассеиваются. Впервые за все время нашего знакомства я увидела другого Энцо, который не похож на холодного, уверенного, смертельно опасного Жнеца… Я увидела в нем что-то уязвимое, даже какую-то вину. Ощущение такое, будто я подсмотрела в замочную скважину. Мне становится неловко. Что же произошло между нами? Он глава Ордена Кинжала, наследный принц, безжалостный ассасин и возможный будущий король. Тем не менее я сумела вывести его из привычного равновесия. И он меня – тоже. Тайна, о которой я продолжаю молчать, кажется глубокой пропастью, разделяющей нас.
Еще через мгновение – передо мной прежний Энцо. Отрешенный. Холодный.
– Мы подумаем, где нам может понадобиться твое участие, – говорит он так, словно ничего не случилось.
Может, ничего и не случилось, а то, что мне показалось, было иллюзией, которую я сама и создала ненароком. Такой же иллюзией, как призрак отца.
У меня опускаются плечи. Я молчу. Возможно, сегодня я была на волосок от смерти.
Энцо прощается со мной вежливым кивком и уходит, оставив меня в пещере одну. Сердцебиение не унимается. Там, где Энцо упирался в стену, остался черный отпечаток его ладони.
Раффаэле Лоран Бессет
– Ну как, твое мнение о ней изменилось? – тихо спрашивает Энцо.
Раффаэле отводит глаза. Сегодня они оба стоят у входа в пещеру и наблюдают за учебными состязаниями. Но так лишь кажется. Оба смотрят туда, где в углу сидят Аделина и Микель. Аделина упражняется в создании иллюзий. Чтобы не тратить много сил, она создает мелкие, знакомые предметы. Золотое кольцо. Ножичек. Обрывок кружева. Раффаэле чувствует, как в ней постоянно меняется направление потоков силы. Чем-то это похоже на силовые потоки Микеля, когда тот работает. Оба подражают жизни. Микель не торопится ее хвалить. Художник въедлив и выискивает недостатки. Но по тону его замечаний чувствуется: это больше для порядка. На самом деле Микелю нравятся иллюзии, создаваемые Аделиной. Лючента заканчивает поединок и подзадоривает Аделину: «Сотвори золотой талент! И птичку, чтобы порхала, как живая! И статую кого-нибудь из двенадцати божеств!» Аделина послушно выполняет заказы. Ее иллюзии становятся все прихотливее и тоньше. Лючента восхищенно кивает.
– Аделина была права, – наконец отвечает Раффаэле, мысленно добавляя, что сдружился с этой странной одноглазой девчонкой. Наверное, поначалу он просто ее недооценил. – Я учил ее слишком медленно. А ей, чтобы раскрылись ее способности, нужна быстрота.
– Да. Я впервые вижу, чтобы кто-то учился с такой скоростью, – соглашается Энцо.
Раффаэле становится не по себе. Он вспоминает, как Аделина отреагировала на янтарь и ночной камень, как он посоветовал Энцо избавиться от нее. Думает о первом испытании Аделины, о непредсказуемом выбросе ее силы. Раффаэле умалчивает о том, что быстрота учебы не лучшим образом сказывается на состоянии Аделины. В последние две недели ее настроение меняется по нескольку раз на дню. Беспричинное беспокойство, такой же беспричинный страх и острое чувство одиночества. Иные чувства, прорывающиеся на поверхность, – суть оттенки тьмы. А глубоко внутри, под прочной оболочкой тьмы, которую она выстроила в ответ на враждебность мира, прячутся остатки света. Они – как догорающая свечка, которая может вот-вот погаснуть.
– Я нарочно не торопился с ее обучением, – помолчав, признаётся Раффаэле.
– Почему? – удивляется Энцо. – С какой целью?
– Ради того, чтобы обезопасить нас, – отвечает Раффаэле, тщательно подбирая слова. – Я быстро понял: через какое-то время она сможет стать сильнее всех нас. Она уже создает иллюзии, обманывающие глаза и уши. Постепенно она поймет, что иллюзиям можно придавать запах, вкус и осязаемость. Надеюсь, ты представляешь, чем это нам грозит?
– Представляю. Кто-то поддастся на ее иллюзии и вместо вина выпьет ртуть. А кого-то она заставит корчиться от несуществующей боли.
Раффаэле образно представляет себе это и вздрагивает.
– Главное, чтобы ее нарастающая сила не заслонила ее верности тебе. Страх и ненависть – главные двигатели ее силы, но она не чужда страсти и честолюбия. Подобное сочетание толкает к безрассудству. Порой она может быть ненадежной. Я уже не говорю о стремлении к власти.
Энцо смотрит, как Аделина медленно создает иллюзию волка. Получается настолько правдоподобно, что кажется, будто это зверь из спутников Джеммы. Микель восхищенно хлопает в ладоши.
– Она умница и все понимает, – отвечает принц.
Раффаэле чувствует в нем перемену: проблески чувств, несвойственных Жнецу. Этих проблесков не было несколько лет. Раффаэле понимает: что-то произошло между принцем и Аделиной. Что-то опасное.
– Она не Дафна, – осторожно напоминает он Энцо.
Энцо поворачивается к нему, и Раффаэле ощущает волну острого сострадания к молодому принцу. Память возвращает его в погожий летний день, когда он сопровождал Энцо к аптекарю, у которого работала юная помощница Дафна. Принц влюбился в нее и через какое-то время сделал предложение. Раффаэле помнил тот день… За окнами аптеки шел дождь. Легкий, красиво подсвеченный солнцем. Видя влюбленные глаза принца, Дафна весело смеялась, беззлобно подшучивала над их чувствами. Раффаэле отошел, чтобы им не мешать, и принялся разглядывать склянки с лекарствами. Но краешком глаза он видел, как Дафна обняла Энцо и прижала к себе. Энцо предложил ей выйти за него. В ответ она его поцеловала.
Гибель Дафны оборвала эту помолвку. Раффаэле казалось, что вместе с ней в Энцо умерли все чувства.
Получается… только очень глубоко заснули.
Энцо кивает, собираясь уйти.
– Подготовь ее, – говорит он перед уходом. – Она пойдет с нами на праздник Веснолуния.
Аделина Амотеру
Когда я впервые принял участие в празднестве Веснолуния, мне показалось, что я попал в чужую страну, населенную феями и призраками.
Я долго разрывался между желанием немедленно покинуть ее и желанием остаться в ней навсегда.
Письмо Амендара Оранжийского сестре, где описывается его второе путешествие в Эстенцию
В моем детстве был короткий промежуток, когда отец относился ко мне по-доброму. Сегодня я вспоминаю то время.
Мне тринадцать лет. Отец просыпается в приподнятом настроении. Он входит ко мне в комнату, отдергивает шторы и впускает солнечный свет. Я настороженно наблюдаю за ним, не понимая, чем вызвана эта внезапная перемена в его настроении. Может, Виолетта ему что-то сказала?
– Одевайся, Аделина, – говорит отец и улыбается. – Сегодня я возьму тебя с собой в гавань.
С этими словами он уходит, напевая себе под нос.
Мое сердце замирает от волнения. Неужели это мне не снится? Я привыкла к тому, что в гавань отец всегда берет Виолетту. Там они смотрят на корабли. Сестра не возвращается из гавани без подарка. Я же всегда остаюсь дома.
