Эфар. Легенды о господине Данре
Первая лихорадочная мысль: «Данте следил за мной».
Скорее всего, он увидел, как я покидала Двор Фортунаты, и двинулся следом. Теперь он знает, что я побывала в Башне инквизиции. Эти мысли проносятся у меня за доли секунды. Если Данте вернется к соратникам, он все им расскажет. И они поверят его рассказу, а не моему. Я стараюсь себя успокоить, убеждая, что к башне я шла под покровом невидимости и Данте не мог узнать, куда я направляюсь. Надо попытаться ему объяснить.
Но Данте не нужны мои объяснения. Он кидается ко мне, чтобы схватить за руку. Виолетта испуганно вскрикивает. У меня шумит в ушах. Это моя сила, взбудораженная страхом.
Я снова окружаю нас с сестрой покровом невидимости и опускаюсь на землю. Стойкой иллюзии не получается. Мы то являемся Данте на глаза, то опять скрываемся. Я встаю на ноги. И тут Данте делает новый выпад. Теперь в руке у него кинжал. Моя иллюзия отбрасывает его, однако лезвие успевает чиркнуть мне по бедру, пропороть ткань и задеть кожу. Внутри меня бурлит тьма. Я черпаю силу в ярости Данте. Становится легче.
– Предательница, – шипит он, наставляя на меня кинжал. – Энцо надо было тебя прикончить сразу же, как ты у нас появилась.
Как ты смеешь говорить такое? Я вас всех защищала.
– Я не сделала вам ничего плохого! – кричу я ему. – Я им ничего не сказала.
– И ты думаешь, я тебе поверю? – кривится Данте, поигрывая кинжалом.
– Сначала выслушай меня. Я никого не выдала. То, что ты видел в праздник Веснолуния…
Данте презрительно кривит губы:
– Я прекрасно знаю, чтó я видел. И давно ты начала доносить Терену на нас?
– Я не доносила ему! Он нашел меня… месяц назад… пришел на представление во Двор Фортунаты.
Не знаю, как рассказать Данте об этом, чтобы не выставить себя виноватой.
Но я действительно виновата.
– Месяц назад? И ты никому не сказала? Тебе не кажется это подозрительным?
– Я боялась, что вы… не так меня поймете. И потом, моя сестра…
Данте морщится. Ему противно находиться рядом со мной.
– Я с самого начала знал, что ты никчемность. Зря я не вырвал твой поганый язык, который умеет только врать.
Мне становится тяжело дышать. Слова тоже даются с трудом.
– Ты должен мне верить. Я Терену ничего не рассказывала.
– И про Турнир Бурь не говорила?
– Я…
Данте щурится, готовый плюнуть мне в лицо.
– И Раффаэле властям ты тоже не выдавала?
Что? Я не ослышалась?
– Раффаэле не вернулся?
Задав вопрос, я уже знаю ответ. Раффаэле не было на празднике. Энцо уже тогда беспокоился. А с тех пор прошло… Нет, только не он.
Неужели Раффаэле – первая жертва? Мне страшно об этом думать.
Воспользовавшись моим замешательством, Данте сбивает меня с ног и прижимает к грязным камням мостовой. У меня не хватает сил на сопротивление. Виолетта сдавленно вскрикивает.
– Сейчас ты пойдешь со мной к Энцо, – рычит он.
Его пальцы больно сдавливают мне шею. Наверное, он бы охотно задушил меня.
Я должна сама говорить с Энцо. Наедине. Вот только согласится ли он меня слушать?
– Теперь ты за все ответишь, гнусная предательница.
Я скорее убью тебя, чем позволю сорвать эту сделку.
Эта отцовская фраза снова и снова звучит у меня внутри, возвращая меня на рыночную площадь Далии в ночь его гибели. Я вспоминаю разговор Данте с Энцо. Тьма, копившаяся у меня внутри с момента ухода из подземелья, отчаянно требует выхода. Ее питают страх и ненависть Данте, ненависть инквизиторов, леденящий ужас их жертв. Вскоре я перестаю видеть Данте. Надо мной склонился мой отец. Его губы кривятся в мрачной ухмылке.
Довольно! Я хватаюсь за нити силы. Их вдруг появляется столько, что от притока силы у меня начинает кружиться голова. Раффаэле учил меня создавать иллюзии прикосновения. Он показал мне, как это делается. Сумею ли я все сделать сама? Должна суметь. У меня просто нет иного выхода.
Я скалю зубы и даю выход своему гневу.
На какое-то мгновение – жуткое мгновение – я вижу все нити силы, соединяющие Данте со мной. Они тянутся от меня к его болевым точкам. Инстинктивно я хватаюсь за них и отчаянно дергаю.
Данте вдруг пятится от меня. Освобождает мою шею. Я торопливо глотаю воздух. У Данте округляются глаза. Он вдруг бросает кинжал и истошно кричит. Этот крик меня приятно будоражит. Я дрожу всем телом. Иллюзия прикосновения. Иллюзия боли. Как долго я жаждала такой иллюзии. Я еще сильнее дергаю за его нити. Данте все больше проникается уверенностью, что с ним происходит нечто ужасное: кто-то отрывает ему руки и ноги и заживо сдирает кожу. Он шумно валится на землю и корчится, не переставая кричать.
Сначала я не чувствую ничего, кроме безудержной злости Данте. В его глазах – такое же безудержное желание меня убить.
– Я убью тебя, – хрипло произносит он, корчась от воображаемой боли. – Не на того напала.
Я все больше ненавижу его. «Это ты не на ту напал», – думаю я.
Гнев Данте сменяется страхом. Страх так и хлещет из него, отчего я делаюсь сильнее. Усиливаются и его иллюзорные страдания. Я ужасаюсь этому, но я недаром дочь своего отца. В глубине души мне это очень нравится. Наслаждение пьянит меня не хуже вина с пряностями. Это наслаждение как будто вымывает прежнюю меня. Я становлюсь совершенно другим человеком. Подхожу ближе и с любопытством смотрю, как Данте корчится. Склоняюсь над ним и, вспомнив отцовские слова, шепчу ему на ухо:
– Покажи, на что ты способен.
В гуще клубящейся тьмы я замечаю Виолетту. Она испуганно жмется к стене. Глаза, полные страха, устремлены на меня. «А ведь она могла бы меня остановить», – думаю я, отталкивая волну зловещего ликования. Но не остановила.
Я и сама могу остановиться… Только зачем? Почему я должна щадить этого парня? Ведь это он убеждал Энцо убить меня. Угрожал мне с первого дня моего появления в Обществе Кинжала. Более того, он только что пытался расправиться со мной. Данте – из тех, кто жаждет моей смерти. Я имею полное право отомстить ему за его унизительное отношение ко мне, за все его издевки и угрозы. Данте заслуживает смерти от моих рук, и я постараюсь, чтобы эта мысль не оставляла его до последнего мгновения. Гнев и горечь, скопившиеся в моем сердце, требуют выхода. Призрак отца исчезает. Передо мной снова Данте. От боли его изогнуло в дугу. Я, мрачно улыбаясь, добавляю ему страданий.
Я готова его уничтожить.
– Прекрати! Пожалуйста!
Кто это кричит? Виолетта? Нет. Мой отец. Он начал меня умолять. Слышу, как бешено колотится его сердце.
