— Ага, — проговорил он довольно. — Вот.
Раздался натужный ржавый скрип металла, будто повернулась дверь на давно не смазываемых петлях. Повеяло каким-то очень тяжелым затхлым запахом, и я невольно попятилась.
Нет, это не была вонь в прямом смысле этого слова. Тут не пахло гнилью или нечистотами. Но… Мне по непонятной причине нестерпимо захотелось развернуться и кинуться прочь сломя голову. Даже ногти на руках и ногах зачесались от желания уйти, убежать, скрыться и никогда больше не возвращаться сюда.
Что там Вентор говорил про потайную комнату? Что в ней сами стены пропитаны слезами и отчаянием? Сдается, я начинаю понимать, что он имел в виду.
И теперь я слышала звук еще одного дыхания. В полной темноте мой слух обострился до такой степени, что я словно видела, как в нескольких шагах от меня на полу лежит Айша и страшно, с присвистом дышит. Возможно, на ее губах даже пузырится кровавая пена. Такое чувство, будто у нее пробито легкое.
— Идем. — Вентор опять легонько коснулся моей руки. — Осталось немного.
Мне не понравилось, как это прозвучало. Нет, никакой угрозы в словах Вентора не было, но… Такое чувство, будто он изо всех сил сдерживался, чтобы не расхохотаться. И я никак не понимала причин его внезапного и непонятного веселья. Неужели он так радуется скорому спасению Айши?
Вентор, осознав, что я застыла на месте, достаточно невежливо дернул меня за руку, и я машинально сделала несколько шагов вперед. Тотчас же за моей спиной раздался уже знакомый ржавый скрип петель. Видимо, дверь закрылась.
Я не думала, что может стать темнее. Я и без того ничего не видела прежде. Но теперь меня обступил настолько плотный и физически ощущаемый мрак, что стало тяжело дышать. Наверное, зажмурься я — и то стало бы светлее.
Из-за тьмы создавалось странное впечатление, будто мое тело растворилось. Наверное, так чувствуют себя люди, когда умирают. Если, конечно, они вообще что-нибудь чувствуют после смерти. Одна невесомая тьма. И ничего в мире больше не существует. Нет ни тебя, ни твоих родных, ничего…
— Ты привел ее?
Я едва не закричала в полный голос. Уж очень внезапно прозвучал этот вопрос в окружающей нас тишине, разбавленной лишь звуками чужого дыхания.
А самое страшное заключалось в том, что я знала, кто задал вопрос. И мне это очень не понравилось.
— Да, виер, — с непривычной почтительностью отозвался Вентор.
— Я же просил называть меня дедом. — Виер Алисандр неприятно хохотнул, по-прежнему скрываясь где-то в полной темноте. Добавил чуть мягче: — Мальчик мой, ты заслужил право быть моим внуком.
— Спасибо… — Вентор замялся на неуловимый миг, но затем все-таки завершил: — Спасибо, дедушка.
Я сжала кулаки. Сдается, одна маленькая глупая косуля все-таки угодила в западню, устроенную ей злыми жестокими волками. И останутся от нее только рожки и копытца.
— Почему я не слышу ее мыслей? — с легкой ноткой изумления поинтересовался виер Алисандр.
— Норберг дал ей амулет, — покорно ответил Вентор. Торопливо добавил: — И не спрашивайте почему! Я не в курсе. Не успел у нее вызнать. Простите.
— Не переживай, — подбодрил его виер Алисандр. — Наверняка ничего серьезного. Мой сын слишком человеколюбив, как я уже говорил не раз. Думаю, просто пожалел девчонку. Или же решил угодить Фелану.
— О да, мой отец, как выяснилось, за столь короткий срок почему-то воспылал чувствами к Марике, — буркнул Вентор. — Как-то не похоже на него. Это может привести к проблемам для нас.
— Да плевать, — холодно обронил виер Алисандр. — Как воспылал чувствами, так и остынет. Что же касается проблем… Ну, обидится на меня, ну, подуется немного. Как-нибудь помиримся. Еще не хватало из-за какой-то девки отношения портить. Сколько их у него еще будет — не счесть.
— Да, но… — нерешительно возразил Вентор.
— Довольно, — резко осадил его виер Алисандр. — Не бойся отца. Я тебя в обиду не дам. И потом, когда Фелан узнает, во имя какой благой цели погибла его очередная постельная игрушка, то лишь поблагодарит нас.
Мне все это не нравилось. Мне все это очень и очень не нравилось! Я никогда в жизни не чувствовала себя настолько глупо и беспомощно. А ведь Хольгон предупреждала меня, чтобы я не верила Вентору. Говорила, что он без раздумий предаст меня, лишь бы насолить своему отцу.
— Свет, — негромко скомандовал виер Алисандр.
Тотчас же под потолком запылала крохотная магическая искра. Я с приглушенным восклицанием зажмурилась, когда ее яркий свет нестерпимо больно резанул по глазам, привыкшим к темноте. Растерянно заморгала, силясь как можно скорее адаптироваться к новым условиям.
Виер Алисандр милостиво молчал, видимо, давая мне привыкнуть и оглядеться. Наконец я получила возможность оценить окружающую обстановку, хотя перед глазами все расплывалось от невольно навернувшихся слез.
Вентор не солгал, комнату, в которую он меня привел, действительно можно было назвать обителью порока и разврата. Почти все свободное пространство занимала кровать поистине чудовищных размеров. И еще более чудовищно выглядели разнообразные приспособления в изголовье и изножье ее. Я даже не хотела догадываться об истинном предназначении всех этих оков, штырей и весьма зловещего вида инструментов, более всего напоминающих пыточные. И без того понятно, что виер Алисандр здесь мучил, насиловал и издевался над несчастными пленницами. Затем мой взгляд упал на небольшую жаровню, правда, сейчас потушенную, и на несколько прутьев с клеймами около нее.
Неужели виер Алисандр клеймил наиболее понравившихся девушек? А что, данный поступок вполне в духе этого мерзкого, отвратительного, беспринципного и донельзя жестокого хищника, по насмешке богов имеющего облик человека. Впрочем, нет, я не желаю знать ответа на этот вопрос!
Вентор стоял от меня в нескольких шагах позади, словно перегораживая путь к двери. Виер Алисандр с прегадкой ухмылкой постукивал по высокому голенищу сапога тонким хлыстом, стоя около ложа, на котором наверняка провел самые приятные минуты своей жизни.
А затем я вдруг увидела, что, а точнее кто лежит на кровати.
То, что сперва показалось мне кучей тряпья, неубранной после последней пленницы, пошевелилось. Раздался тихий полустон-полувздох, закончившийся горловым клекотом, будто тот, кто издал его, захлебнулся в слюне или собственной крови. И я внезапно с ужасом осознала, что передо мной Айша. Девушка лежала ничком, словно переломанная чьей-то неведомой злой волей. Ее руки и ноги были согнуты под самыми невероятными углами, волосы, прежде блестящие и ухоженные, слиплись от крови и скатались в один огромный колтун. Вместо лица — один сплошной синяк. Опухшие разбитые губы, заплывшие до узких щелочек глаза, на месте носа — какая-то кровавая каша.
Я содрогнулась, осознав, что девушку долго и жестоко избивали. Скорее всего, не обошлось и без пыток, поскольку на правой руке, ближней ко мне, ногти были вырваны с мясом.
