То, что американские города по ночам активно бомбили, стало для американцев уже делом привычным. Тем более, бомбы все же старались сыпать на промышленные районы, а не на мирное население. Русские летчики – изначально, немецкие – после того, как Лютьенс стукнул кулаком по столу. Геринга он к тому моменту уже убедил, что не стоит зря настраивать против себя местное население и разрушать инфраструктуру, которой потом самим же, возможно, и пользоваться.
Для генералов как раз кулак перед носом и оказался самым понятным и убедительным аргументом. Они прониклись, вняли и отдали соответствующие приказы. В результате, бомбежки продолжились, но сместились в сторону военных объектов, поэтому жилые кварталы жили почти мирной жизнью. И эта ночь ничем не отличалась вначале от других.
Часто-часто грохотали зенитки – их установили много, хотя и довольно бестолково. В первое время еще и огонь толком организовать не могли, но сейчас вроде бы набрались опыта, приноровились и не столько пытались сбить чужие самолеты, сколько загоняли на большую высоту, делая бомбометание практически неприцельным и сравнительно малоэффективным. Получалось это у американцев уже вполне неплохо.
Там же, в высоте, крутилась отчаянная карусель. Ночные истребители американцев пытались прорваться к бомбардировщикам, их коллеги из люфтваффе и Отдельной дивизии ночных истребителей имени товарища Чкалова активно препятствовали этому. С той и с другой стороны летчики были опытные, качественной довоенной выучки, а бомбардировщики и вовсе лупили по всему, что к ним приближалось. Так что веселье наверху творилось еще то, хотя сбитых в таком сумбурном бою с обеих сторон всегда оказывалось немного.
Но было этой ночью и еще одно отличие, вначале никем не замеченное. Две группы самолетов одна в начале налета, другая под конец, отделились от основных сил и медленно прошли над жилыми кварталами Филадельфии, чтобы растаять в ночи. Первая, состоящая из десятка Ли-2, они же в девичестве «Дуглас-Дакота», шла с большим отрывом, вторая, почти в полсотни самолетов, на цель заходила куда медленней. Впрочем, эти самолеты и не торопились. Медленно они шли еще и потому, что каждый тащил за собой по паре здоровенных планеров, делавших и без того низкую скорость и неважную маневренность самолетов просто убогими.
В идущем головным первой группы самолете высоченный полковник сидел, опершись спиной на жесткий фюзеляж, и, казалось, спокойно дремал. Но это лишь казалось, на самом же деле он в очередной раз прокручивал в голове то, что предстояло сделать. Очень много, очень тяжело – но ничего, в принципе, невозможного. Высадиться, захватить плацдарм, обеспечить условия для посадки планеров, после чего провести операцию по блокированию дорог. Далее по обстоятельствам, проработаны были различные варианты.
Этой ночью десантникам предстояло доказать, что не зря их дрессировали, как того бобика. Так, что вечерами даже до казармы дойти было тяжко. Конечно, они уже участвовали в нескольких десантированиях, но то были сравнительно малые, локальные операциях по захвату чужих аэродромов или узловых точек, причем зачастую танкисты подходили не через несколько часов, как планировалось, а раньше. Пару раз и вообще, выбросили – а внизу уже танки свои вовсю ездят. Так что операция столь глобального, фронтового масштаба десантникам предстояла впервые.
Высунулся из кабины штурман, показал палец – минута до выброски. Полковник встал, натянул кожаный шлем на идеально круглую, бритую голову. Брить он ее стал, когда рано, еще в неполные тридцать, начал стремительно лысеть, и сейчас она напоминала глобус с синеватыми пятнами морей и загорелыми – континентов. Голова служила предметом беззлобных шуток сослуживцев, но он не обращал ни это внимания. Когда регулярно ходишь по краю, ко многим вещам начинаешь относиться философски. Вот и сейчас он привычным движением проверил снаряжение, окинул взглядом свое воинство, махнул рукой и первым, сгруппировавшись, шагнул в открытую дверь, чтобы через секунду ощутить знакомый рывок и повиснуть на стропах. Вокруг была чернота ночи, и лишь в стороне, внизу, полыхало яркое зарево – там продолжали свою работу бомбардировщики, горели пораженные бомбами цели, не понять, те или не те, что планировались. Небо пересекали шарящие по облакам, словно отвратительные гигантские пальцы, толстые лучи прожекторов да исчеркивали трассы зениток, вырывающиеся, кажется, из самого центра пожара. Феерическое зрелище, но десантникам было не до любований – начиналась работа.
Выбросили их удачно, километрах в пяти от американского аэродрома, где, собственно, и планировалось. Не зря штурманов гоняли до седьмого пота. Потери, конечно, были, куда же без них, но совершенно некритичные, даже меньше запланированного. У одного десантника не раскрылся парашют, такое с ними периодически случается, еще один сломал ногу при неудачном приземлении. Неприятно – но далеко не смертельно. Правда, несколько человек некстати случившийся порыв ветра отбросил на лес, но из веток они оперативно и без потерь выбрались, благо стаскивать и маскировать парашюты сейчас не имело смысла. Победят – времени будет в избытке, проиграют – тем более уже все равно.
А дальше – бег по пересеченной местности, и не налегке, а навьюченным, словно мулы. Но десант – он на то и десант, чтобы уже через сорок минут расположиться рядом с аэродромом, с которого то и дело взлетали самолеты. Приземлились, дозаправились – и снова в бой, об отдыхе в такую ночь можно забыть. Впрочем, отсюда летало этой ночью не более десятка истребителей. Причем использовали этот аэродром исключительно для дозаправки и загрузки боекомплекта в случает нужды – ночные истребители здесь просто не базировались. Большая же часть летающих машин ровными рядами выстроилась чуть в стороне. Этим ночью в воздухе делать нечего. Их пилоты наверняка спят, они люди привычные, шумом моторов таких не разбудить.
Ну что же, роли распределены, каждый знает свой маневр. Часовых на удивление немного, и в этом нет ничего удивительного, до линии фронта больше ста километров, и она вроде бы не движется. Вообще, всяческая активность затухла. Опасность исходит с воздуха в виде тяжелых стальных капель с начинкой из первоклассного тротила. То, что она может иметь человеческое лицо, как-то забылось. А зря, потому что расслабившихся часовых примитивно взяли в ножи. Только возникли из темноты бесшумные фигуры в обшитых серыми ленточками из мешковины комбинезонах, а потом лишь острая, но короткая боль и брызги крови на зеленой американской траве…
Аэродром был захвачен почти без звука. Не потребовались ни принесенные на собственном горбу пулеметы, ни немецкие фаустпатроны, прихваченные на случай непредвиденных обстоятельств. Но танков в охране аэродрома не было, да и пара имеющихся у американцев броневиков стояли пустыми. Оставалось только посадить людей к трофейным браунингам – случись нужда, крупнокалиберные пулеметы лишними не будут. Склады ГСМ
[9]
и боеприпасов, опять же, под контроль взять. Ну и пленных разместить в одном из захваченных зданий – не убивать же их, в самом-то деле. Жаль, нет под это дело хорошего подвала, ну да ничего страшного, терпеть недолго.
