– Может, сожжем их?
– В любом случае спросят. Если найдут. Лучше закопать. До поры до времени.
– До какой поры?
– Счастливая пора уже началась. А что, если мы с тобой дом построим?
– Я бы хотела. – Лия прижалась к нему и стояла так, пока не вспомнила о своем пациенте. – Климу повязку нужно менять.
Пока Лия делала повязку, Кирилл пересчитал деньги. Кейс весил ровно два миллиона долларов. Сказать, что им с Климом очень повезло, значило ничего не сказать.
Афанас улыбался благодушно, но в глаза ему лучше не смотреть. Там лед, камень и вопрос. Мол, как же так?
– Чижин, падла, наводку дал. Деньги в его банк свозились. – Буллит не хотел оправдываться, но, увы, необходимость того требовала.
– Чижин? Банкир?
– Банкир.
– Лох?
– Брат у него срок мотал.
Он понял, к чему клонит Афанас. Как вор может так называться, если его смог кинуть какой-то лох? Как будто это невозможно. Да на каждом углу!..
– По лохматой статье мотал. Опущенный он. – Афанас усмехнулся.
– Потому мы его и грохнули.
– А деньги где?
– Да не знают Чижины. Мы их и так и этак. Они и рады были бы расколоться, да не могли. Может, правда, какие-то левые?
– Ищешь?
– Ищу. Всю жизнь потрачу, но найду и отомщу!
За деньги как таковые он не переживал. Чижин расплатится с ним сполна, даже сверх того. Но кто компенсирует ему моральный ущерб?..
Игорю уже три года исполнилось. Вырастет сын и спросит: «Папа, а почему ты не наказал козлов, которые сожрали капусту в твоем… нет, в нашем огороде?» И что ему тогда сказать?
Руки у Лии легкие, прикосновения мягкие. Она меняла повязку, и это было приятней, чем ласка другой женщины, самой лучшей из тех, которых Клим знал. Даже сама боль доставляла ему удовольствие. А он далек от мазохизма.
– Руки у тебя!.. – Клим не удержался, поймал ее ладошки, сомкнул их. – Они лечат лучше всяких лекарств.
– Не надо, – смутилась Лия.
– Что не надо? – Клим поймал пальцами маленький крестик, который висел на тонкой цепочке и выскочил из ворота ее блузки. – Он тоже чудодейственный?
– Нет. – Лия забрала крестик, вернула под блузку, отрезала ножницами лишние бинты на свежей повязке, распрямилась.
– Что за металл? – спросил он. – На серебро не похоже.
Лия провела рукой по груди, нащупала крестик, но вынимать не стала.
– Нержавейка.
– Нержавеющая сталь, такие же чувства. Или как? Глеба ты уже забыла.
– Я его не любила. – Лия потупилась.
– А Кирилла?
– Его люблю!
– А меня?
Кириллу взбрела в голову блажь, он уехал за досками и вряд ли вернется скоро. У Клима была возможность поговорить с Лией без свидетелей. Если бы он хотел объясниться ей в любви, то мог бы сделать это прямо сейчас. Но именно необходимость избегать Кирилла и напрягала его. Он не хотел прятать свои чувства от друга, быть третьим лишним. И зачем Клим только дал Лии право выбирать? Повернись время вспять, он не допустил бы этого.
– Я люблю Кирилла. – Она отвернулась и посмотрела в окошко.
– А чего ты испугалась? Меня нельзя любить?
– Любить можно кого-то одного. – Лия опустила голову.
– Кто тебе такое сказал?
Лия резко выдохнула, мотнула головой и повернулась к выходу.
– Ты куда?
– Мне нужно на свежий воздух. Я сейчас.
– Дышать трудно? Так это от волнения. Любишь ты меня. Не можешь иначе.
– Нет! – Она решительно шагнула к двери.
– Стой!
Лия послушно остановилась, пальцами коснулась дверного косяка.
– Видно, что ты относишься ко мне всерьез, поэтому не так поняла. А я говорю, что люблю тебя… как родную сестру. Мы же теперь с тобой одной крови. Или нет?
Лия живо повернулась к нему. Взгляд ее искрился, на губах играла веселая улыбка.
– У меня никогда не было брата.
– Считай, что появился. Ты рада?
– Да!
– Тогда поцелуй меня.
Лия кивнула, подскочила к нему, обдала свежей волной аромата цветов и трав и нежно поцеловала в щеку.
Клим едва удержался от того, чтобы не подставить губы. Еще ему хотелось обнять ее за талию, привлечь к себе, уложить на спину.
Но не стоит форсировать события. Пусть она сначала проникнется к нему родственной любовью, а там и настоящие чувства нахлынут.
– Я пойду, – весело прощебетала она. – Кирилл должен подъехать, посмотрю.
Лия уходила, а Клим с тоской смотрел ей вслед. Он не хотел быть ее братом, слушать, как Лия и Кирилл шушукаются под одеялом. Ему больно было слышать сдавленные стоны по ночам, когда Кирилл думал, что Клим спит.
А ведь у него действительно чувства. Это даже не любовь, а что-то большее.
Вроде бы не так уж и много времени прошло, а как все поменялось. Недавно он смотрел на Лию как на забавную зверушку, которую можно было купить за двадцать тысяч долларов. Еще неделю назад Клим даже не хотел брать ее в долю. Он уже ощущал острую потребность в ней, но жадность оказалась сильнее чувств. А сейчас Клим готов был отдать Кириллу свою половину зеленых бумажек, лишь бы вернуть Лию.
Кирилл стоял на одном колене и застилал мостки новой доской. Работа спорилась. Он забивал гвоздь, Лия стояла и смотрела, как перекатываются мышцы на его спине. Кирилл такой сильный и смелый!
Там же, на спине, она видела шрам. От ножа. Он, оказывается, был не только на бандитской войне.
Кирилл вбил последний гвоздь, поднялся, сунул молоток за пояс, потянулся, покрутил шеей, почувствовал на себе взгляд и обернулся. Он распахнул объятия, и Лия утонула в них. Кирилл был мокрый, от него пахло потом, но ее это ничуть не смущало. Это же все свое, родное. И как она только могла любить Глеба?
Кирилл подхватил Лию на руки, вышел на середину мостков и закружил ее. Доски пружинили под ним, но не хрустели.
Кирилл был отличным плотником. За каких-то три-четыре дня он обшил домик досками, а сегодня и мостки закончил. Настоящий хозяин. С таким жить да жить.
– Голова кружится. Больше не могу! Поставь меня.
Он остановился, опустил ее, и она обняла его как опору.
– Поставил. Дальше что?
– Теперь дом ставить будем.
– Здесь?
– Да. Или ты уже передумал?
– Никогда и ни за что. Купаться будем?
