Он не обратил на них внимания.
– Вот, – сказал Хольцман, поднимая с пола портфель. – Здесь файлы Уоррена Беккера. – Он положил портфель на стол и подтолкнул к Барнсу.
Тот поставил его на пол рядом с собой.
– Беккера, говорите? – Голос у него был удивленный. – Надо же, он нам и из могилы покоя не дает!
[прерывающееся или слабое соединение – загрузка отложена]
– А в могилу его загнали вы, – сказал Хольцман.
Барнс помрачнел:
– И вам пора к нему присоединиться, Мартин.
Барнс сунул руку за пазуху, и Хольцман затаил дыхание. Сейчас он вытащит пистолет… Однако на ладони Барнса лежала пилюля. Маленькая. Зеленая. Он положил ее на письменный стол перед Хольцманом, и тот заметил легкий блеск на руках Барнса. Монослойные перчатки. Никто не узнает, что он вообще здесь был.
[прерывающееся или слабое соединение – загрузка отложена]
– Президент благодарен вам за верную службу, – говорил Барнс. – Вы настоящий герой, Мартин. Ваша жена ни в чем не будет нуждаться. Ваших детей – они учатся в Европе, так? – ждет блестящее будущее.
Хольцман уставился на пилюлю. Внезапно она полностью заняла поле его зрения, весь его мир. Ничего больше не имело значения, только эта зеленая пилюля – огромная и зловещая.
Это конец, подумал Хольцман. Конец долгой жизни, полной компромиссов и уступок. Надо было пойти по зову сердца – хоть разок. Не отказываться от своих убеждений.
[прерывающееся или слабое соединение – загрузка отложена]
Хольцман вновь посмотрел на Барнса.
– Президент-то хоть в курсе? – спросил он.
Директор пожал плечами:
– Зачем ему лишние подробности?
– Вы создали ФОПЧ – это ему известно? Что ваши люди стреляли в него и погубили множество его соратников?
Барнс стиснул зубы:
– Глотайте пилюлю, Мартин.
– Я читал документы. Никто не должен был пострадать. Что же изменилось? Что произошло три месяца назад? И потом – в Чикаго?
На побледневшем лице Барнса выступили желваки. Он наклонился вперед и молча подтолкнул пилюлю к Хольцману.
– Вас оставили не у дел, я прав? Вымысел стал правдой, а безобидные домашние террористы едва не откусили вам руку!
Барнс склонился над Мартином:
– Глотай таблетку, сволочь, не то я сам запихну ее тебе в глотку!
[прерывающееся или слабое соединение – загрузка отложена]
Оттолкнувшись тростью от пола, Хольцман подъехал на стуле к окну. Потрогал стекло: оно дрожало под натиском ураганного ветра и крупных капель дождя.
Хольман закрыл глаза: на шкале приема появилось еще одно деление. Здесь, у окна, связь была чуть-чуть лучше.
В следующий миг Хольцман открыл глаза и увидел прямо перед собой Барнса: он протягивал ему зеленую пилюлю.
Хольцман откатился в сторону – подальше от Барнса и неминуемой смерти, в угол. Барнс шагнул следом, продолжая буравить Хольцмана мрачным взглядом. Он вновь зажмурился – от храбрости не осталось и следа, страх пробирал до мозга костей. Он не желал это видеть, ох, только не заставляй меня смотреть…
[загрузка 1 завершена. Сообщение отправлено]
[загрузка 2 в процессе. Осталось 120 секунд]
Хольцман распахнул глаза.
Да! Да.
Барнс протянул ему руку, и Хольцман, быстро перебирая ногами по полу, забился в самый угол.
А потом схватил трость… и замахнулся ею на Барнса, целясь в голову.
Тот, конечно, успел перехватить трость левой рукой. На его лице мелькнуло раздражение. Он вырвал трость у Хольцмана и отшвырнул в другой конец комнаты.
[загрузка 2 в процессе… Осталось 100 секунд]
– Вы и Беккера так убили? Отвечайте!
– Беккер не сопротивлялся.
Барнс схватил его за челюсть и стиснул, пытаясь открыть ему рот. Хольцман закричал, стал отбиваться, молотить кулаками Барнсу по голове… Какой же он сильный!
В следующий миг Барнс схватил его челюсть другой рукой и рывком открыл рот.
Горький порошок посыпался на язык: Барнс раскрошил пилюлю. Хольцман попытался его выплюнуть, но директор УПВР уже захлопнул ему рот и крепко держал нечеловечески сильными пальцами.
Нет! Хольцман забился, изо всех сил пытаясь вырваться из хватки Барнса.
[загрузка 2 в процессе… Осталось 80 секунд]
Бесполезно. Барнс был сверхъестественно силен.
Порошок начал растворяться, превращаясь в жидкую кашицу. Струйки горькой слюны потекли в горло.
Нет! Господи, нет!
Хольцман уставился на Барнса безумными глазами: тот не сводил с него взгляда, на лице – мрачное удовлетворение, в глазах пламя, на губах – легкая усмешка. Чудовище. Не человек, а исчадие ада.
Горькая слюна все текла и текла в горло.
Хольцман перестал бороться. Теперь это не имело смысла.
Барнс отпустил его, и Хольцман свалился на пол, как мешок с мукой.
[загрузка 2 в процессе… Осталось 60 секунд]
Он попытался сплюнуть, но во рту уже ничего не было – только зеленоватая слюна. Барнс хохотнул.
Тогда Хольцман опять вошел в систему – надо успеть, пока есть связь… Отдавая себе отчет, что создает дополнительную нагрузку на Сеть, он все же отправил жене последнее сообщение: «Я тебя люблю, Анна. Всегда любил. Прости меня за все».
Затем он открыл глаза и посмотрел на Барнса:
– Зачем? Зачем вы все это делаете?
Секунду или две Барнс молча смотрел на него, а потом ответил:
– У американцев слишком короткая память, Мартин. Жить стало чересчур просто. Только через страх можно добиться от людей послушания и прилежания.
[загрузка 2 в процессе… Осталось 40 секунд]
Хольцман покачал головой:
– Но вы им врете!
Он уже чувствовал на себе действие яда: руки дрожали, в груди засела тупая игла.
– Мы не врем. Мы лишь сохраняем бдительность.
Острая боль пронзила грудь Хольцмана. Он охнул и сунул руки под мышки. Его трясло, ноги непроизвольно дергались.
– Люди должны знать… что ФОПЧ – это фикция. Ложь. Вы обма…
Барнс холодно смотрел на него.
[загрузка 2 в процессе… Осталось 20 секунд]
Тут все тело Хольцмана охватила настоящая – невыносимая – боль. Его словно посадили на кол: он забился в мучительных судорогах. Могучий великан стиснул в ладони его сердце и начал давить… Оно перестало сокращаться и превратилось в тугой узел. Боль заполнила все тело – до последнего дюйма. Он хотел закричать, но не смог сделать вдоха, не смог заставить диафрагму работать. Руки и ноги свело судорогой, перед глазами все помутнело. Кровь прекратила поступать в мозг, и мир поплыл…
