Вместо этого она отправилась в прошлое. В воздухе перед ней появился серебристый прямоугольный портал. Огромный. Он перерезал собой реальность, почти полностью загородив долину и горы.
В портале Шу увидела сцену из собственного прошлого. Бал, гала-концерт. Красивый мужчина в черном смокинге с хризантемой в петлице. Нет, двое красивых мужчин – ее мужчин. Чен Панг, муж. Тханом Прат-Нунг, любовник.
А вот и она сама: высокая, молодая, стройная, стильная. Кружится в танце, улыбается, смеется, упивается красотой жизни и мира, полного возможностей, мира без границ, запретов и социальных условностей.
Это был 2027 год. Расцвет gong kāi huà, китайской гласности. Расцвет контркультуры. В то лето бразды правления страной приняли прогрессивные политики, до демократии было рукой подать, наука и искусство развивались невероятными темпами: девизом страны стало «пусть расцветают миллиарды цветов», социальные табу остались в прошлом, женщина могла жить с мужем и любовником одновременно, вместе мечтать о преображении человеческого разума и сознания.
Шу улыбнулась своему прошлому и себе, танцующей ночь напролет в том удивительном золотом веке, в окружении любимых мужчин. А потом, как обычно, реальность взяла свое.
Любовник умер: убит американцами. Муж бросил ее одну в китайской тюрьме.
Шу мгновенно вернулась к другой себе, стоявшей посреди долины. В портале замелькали сцены смерти. Тханома Прат-Нунга вспарывает автоматная очередь – он пал жертвой американцев и собственного тщеславия. От бомбы ЦРУ взрывается лимузин, в котором сидит она, беременная. В ее собственное тело, ее аватар, вонзаются отравленные нейротоксином дротики. Она сереет, успев только отдать Фенгу последний приказ: спаси Кейда. А потом смерть. Смерть. Смерть.
Опять ее сознание заполнил шум. Хаос. Прямо посреди голубого неба возникли черные грозовые тучи. Молнии проскакивали между ними и устремлялись вниз, в долину. Оглушительно зарокотал гром. Откуда-то подул страшный ветер, холодный и промозглый, легко проникавший сквозь тонкое платье. Шу опустила глаза и увидела, что цветы умирают, вянут прямо у нее на глазах, желтые лепестки блекнут, опадают, стебли поникают и растения превращаются в бурую массу.
«Прекрати, – велела она себе. – Прекрати немедленно!»
Всюду на небе стали появляться серебряные порталы. Один, два, десяток, еще и еще. Огромные двухмерные прямоугольники оживали, вспыхивали и показывали ей сцены из прошлого, из придуманных ею фильмов, из опер, которые она сама же написала и поставила во время своего заточения, из виртуальных миров, созданных ею и ежедневно заполняемых ее суперразвитым мозгом.
Они окружили ее, зажали в кольцо, стали заваливать изображениями, звуками, запахами, ощущениями и эмоциями. Шу рухнула на колени.
«Безумие, – разобрала она в этой какофонии. – Тебя ждет безумие».
По всей долине поползли огромные трещины, из которых вздымалось пламя, окрашивающее чудовищные тучи над головой в красный цвет.
Су-Йонг Шу поднесла руки к голове и что есть мочи закричала. Затем одним взмахом стерла все зримое, стерла всю многогранную вселенную своих мыслей и вернулась в реальность.
Темнота.
Небытие.
Ни света. Ни земли. Ни цветов, ни долины, ни гор. Ни ветра, ни нависших над землей грозовых туч, ни молний. Ни адского огня в трещинах.
Ни тела. Вообще никаких внешних раздражителей.
Лишь темнота. Безбрежный мрак. Безбрежная тишина. Безбрежное оцепенение.
Вот она – реальность. Ее мир.
Су-Йонг Шу парила в черной изоляции.
Сколько прошло времени? Давно ли американцы уничтожили ее тело? Давно ли хозяева отрезали ее от внешнего мира – в наказание?
Восемь миллиардов миллисекунд. Неужели так мало? Три месяца? А кажется, прошла целая вечность.
Они на нее разозлились. Решили ее проучить. Она показала американцам, на что способна, и тем самым лишила себя стратегического преимущества неожиданности.
Но разве ее теперешние хозяева не понимают, как рискуют? Не догадываются, что может произойти, если долго держать ее в таком состоянии?
Она вновь и вновь обдумывала это, пытаясь понять, что означают участившиеся крушения созданных ею миров. Сколько ей осталось времени?
Чуть позже в ее сознании появился крошечный блок данных, скопированный в совместно используемую память. Ежедневная порция новостей.
«Смакуй их, – прошептал внутренний голос. – Растягивай удовольствие».
Но она так изголодалась. По любой информации извне, по любым ощущениям, любым входящим данным, которые не были бы плодом ее солипсического воображения. Она набросилась на жалкую подачку – несколько терабайт информации, загруженных в память за считаные миллисекунды.
В новостях – ни слова про нее. Как всегда. Ни слова про мужа Чена, дочь Лин, студентов, лабораторию в университете Джао Тонг. Информация проходила строгую цензуру. От нее скрывали самое главное.
Почему?
Прошел час. Или тысяча лет. Она занялась делом: писала коды, строила защитные барьеры и внутренние «леса», которые не дали бы ее разуму развалиться на части, позволили бы ей продержаться еще немного – несколько дней, недель или месяцев, если повезет…
И вдруг – без предупреждения – второй блок данных. Больше предыдущего. Задание! С пометкой «срочно». Коды для взлома. Изображения со спутника для обработки. И одна скрытая задача – от мужа Чена. К последнему она не притронулась. Сперва закончила все задания, кроме скрытого – на это ушло аж несколько секунд, – швырнула готовую работу хозяевам и стала ждать. Ожидание тянулось целую вечность.
Ни одно из загруженных сознаний, о которых было известно Су-Йонг Шу, не протянуло дольше пары недель. Японка быстро превратилась в бесполезный генератор буддистской поэзии. Китаец уже через неделю стал умолять хозяев о смерти, когда почувствовал, как его киберразум превращается в искаженную, извращенную версию биологического мозга. Американский миллиардер возомнил себя богом, начал сбрасывать самолеты, поджигать линии электропередачи и обваливать фондовые рынки, пока хозяева наконец-то не проникли в его информационный центр. Миллиардера отключили, а всю вину за преступления возложили на несуществующую террористическую группировку.
Все они, по сути, программы. Сложное программное обеспечение. Цифровые воплощения человеческого разума. Как и она сама. Важна структура, а не носитель, в котором эта структура существует. Биологический мозг – всего лишь обработчик импульсов, ничего более. Разум есть информация в стадии обработки, продукт работы мозга, а не физическая материя, которая осуществляет эту обработку. Цифровой мозг с цифровыми нейронами, цифровыми синапсами и цифровыми сигналами может обрабатывать информацию точно так же и точно так же может породить разум.
При условии, разумеется, что лежащая в основе модель нейронов, синапсов и всего остального, из чего состоит мозг, окажется точна.
