— А это уже человеческий фактор, герцогиня. Иначе слишком много людей, особенно из знати, оказались бы среди упомянутых вами «жалких оборванных попрошаек». — Бодрый, слегка визгливый старческий голос заставил обоих вздрогнуть и повернуться лицом к говорившему.
Шаркающим шагом по светлому широкому коридору замка к герцогской чете приближался приземистый седовласый мужчина неопределённого возраста. Идеальная осанка, немногочисленные морщины и твёрдая походка слегка убавляли видимый возраст, но все прекрасно знали, что на самом деле он ещё не осыпается пылью лишь благодаря своей магии.
Длинные серебряные волосы старика были убраны на спину и собраны в замысловатую косу. Простая одежда из недорогой ткани могла бы принадлежать и обычному, не самому богатому горожанину, но поблёскивающие артефакты, коими тот был увешан, могли бы оплатить стоимость всей Геммы.
— Дядя?.. — Слегка испуганно пролепетала Айла, забегав глазами по коридору, словно мышь в поисках норки, присев при этом в вышколенном книксене, — Добро пожаловать, мы…
— …рад вас видеть, — растерянный Вальтемат степенно кивнул в знак приветствия.
— Хватит, хватит, — небрежно взмахнув рукой, слегка поморщился тот, — Не нужно сотрясать воздух пустой ложью, всё равно не поверю. Вы лучше поговорите о том, о чём разговаривали до моего появления. Интересно, я послушаю.
— Дядя, мы… — сглотнув, герцогиня отчаянно искала оправдание, — Понимаешь, мы…
— Ладно, не утруждайтесь, — непринуждённым жестом остановил её старик, взглянув будто в самую душу своими выцветшими, подавляющими волю голубыми глазами, будто собрался раздавить, как таракана, — Мне и так давно известно, что случилось с вашей девочкой-первенцем и почему.
«Так и знал, — с сожалением и удовлетворением в равных долях подумал Вальтемат, — Ещё бы этот всеведущий старикан не знал чего-то».
Герцогиня же побледнела, став белой, как тот кружевной платок, что держала в руках.
— Неужели вы думали, что я не справлюсь рано или поздно, что сталось с моей племянницей после произошедшего с братом? — Как-то безэмоционально добавил старик, взглянув на герцогиню столь уничижительно, что ей стало неуютно даже стоять, опустив в притворной скромности глаза. — Но, как вы уже говорили, господин герцог, это не играет большой роли. Сделаю вид, что ничего не слышал… стар, глуховат стал. Нет желания разбираться в том, что касается только вашей отсутствующей совести. Я пришёл за фактом исполнения обещанного.
«Как будто у тебя совесть есть, старый хрыч» — про себя усмехнулся Вальтемат.
— Мы всё сделаем, — сдержанно кивнул герцог, — Считайте, что условия выполнены.
— Я буду так считать только после свершения ритуала, — отрезал тот, — Но, видимо, вы девочке даже не рассказали ещё ничего. Даю вам неделю. Она должна быть готова. От себя могу добавить одно: даже если вы откупитесь сейчас, через пару лет Ферон всё равно вернётся под корону. Слишком большое преимущество вы даёте.
«Как знать», — про себя усмехнулся Вальтемат.
Вслух же ответил с вежливым полупоклоном:
— Безусловно, мы учтём. И будем крайне осторожны.
— Мы не были готовы к вашему приезду, — пролепетала Айла, осмелившись снова поднять голову, — Я сейчас же прикажу приготовить вам покои…
— Лучше поговори с девочкой, — отмахнулся маг, — Попробуй хотя бы разыграть из себя заботливую мать. Наверное, это будет забавно.
Стоящая под слегка приоткрытыми дверями Кармина, ошарашенная и не до конца понимающая, что вообще происходит, по крайней мере с последней фразой уже была полностью солидарна.
* * *
Мейхон, королевство Кайнур.
Астарта
Часами бродила по узким улицам, похожим на большой лабиринт. Сливаясь с толпой нищих и зевак, я в своей поношенной, латанной-перелатанной и уже несколько маловатой по размеру одежде, оставалась никем не замеченной.
Уже который день захожу в каждую лавочку, но на все мои просьбы о работе либо крутят пальцем у виска, либо вежливо выставляют за дверь, а некоторые и вовсе недвусмысленно посылают искать работу в дешёвых борделях.
Под вечер уже не оставалось сил. Хотелось просто упасть где-нибудь под деревом, и если не умереть, так хотя бы хорошенько поспать.
Приземлившись, как подкошенная, на попавшуюся ветхую лавочку, вытерла холодной ладонью пот с разгорячённого лба и вскользь осмотрелась. Прожив всё своё детство в этом городе, я знала каждый его уголок — удивительно, что при этом редко нарывалась на неприятности, хотя с прогулок могла возвращаться глубокой ночью. В этот раз меня занесло далеко, к самой окраине — я будто уже перестала замечать, куда иду.
Небольшой пустырь на въезде в город был примечателен тем, что здесь находился самый большой и богатый постоялый двор Мейхона. Огромное трёхэтажное белокаменное строение с дешёвыми, но красивыми колоннами и фонтанами и у входа. Насколько я знаю, на нижних этажах располагается популярный паб, где, по слухам, не редко присутствуют представители разной аристократии — инкогнито, конечно. Хотя мне самой, честно признаться, никогда ещё не довелось там побывать.
Уже почти безучастная ко всему от усталости, я, однако же, загорелась надеждой получить там должность какой-нибудь служанки. Подавальщицы, например, или посудомойки.
Когда подошла, отчётливо рвущуюся из-за закрытой двери музыку, звон бокалов и пьяный хохот. Рука застыла у самой двери: я не выношу пьяных. Видела их редко, но мне омерзительны до дрожи запах перегара и лишённое любой логики поведение.
Вздохнув поглубже, всё-таки вошла внутрь.
Запах табачного дыма и алкоголя неприятно ударил в нос, заставив поморщиться. Полутёмное помещение, окна которого плотно закрыты ставнями, освещалось лишь парой-тройкой ароматизированных свечей, запах коих тонул в смешении многих других. Да, не каждый может позволить себе магические светильники — дороговатое удовольствие. Зато тепло, хоть и не сказать, что уютно.
Взгляд, скользя по непримечательным затёртым столикам, так или иначе останавливался на фигуре хрупкой девушки в экзотическом танцевальном наряде. Приятного золотистого цвета, украшенный множеством мелких бриллиантов, будто россыпью звёзд, нескромный топ одалиски казался сделанным из золота, подчёркивал тонкую талию девушки, визуально увеличивал грудь и хорошо сочетался с её загорелой кожей. Шёлковая юбка в тон топу струилась множествами затейливых складок, переливалась, хотя и не была украшена мелкими бриллиантами, они казались лишними. Танцовщица красиво взмахивала ею на поворотах, и свободная юбка длиною в пол казалась золотыми крыльями. Запястья девушки украшали множества золотых тонких и широких браслетов, на лбу красовался кулон в виде капельки, чёрные вьющиеся волосы распущенны, что недопустимо в приличном обществе. Девушка танцевала мои любимые танцы из пустынь — так мы называем пляски народов востока. Невероятно женственно и грациозно, ошеломляя и заставляя покрыться плесенью зависти. Хоть её лицо и скрывает паранджа, я ведь вижу, что она улыбается — чёрные, как кофейная гуща глаза сверкают задорным, заразительным блеском. Хуже всего, что я знаю, каково это — жить танцем, сливаться с ним, быть единым целым и неделимым — но надолго потеряла возможность танцевать… так. Грациозно, красиво, весело и беззаботно. Судя по жадным взглядам мужчин, не одна я высоко оценила талант танцовщицы.
