Уинни коснулась его руки, положив конец размышлениям. Экипаж остановился, и ночная сирена заговорила:
– Где мы?
Кучер открыл дверцу, и Уинни увидела окутанное мраком здание. Кинан подумал о том, что ему придется нанять слуг, чтобы к приезду хозяина они зажигали фонари.
– Это мой дом, – ответил Милрой, выходя из экипажа. Взяв у кучера зонт, он заметил, что Уинни даже не двинулась с места. – Уже жалеете, что согласились ехать?
Он в ожидании протянул ей руку. Его лицо оставалось бесстрастным, когда Уинни разомкнула губы, чтобы ответить на его укор. Кинан давным-давно научился скрывать свои чувства от посторонних глаз. Откровенно говоря, он очень боялся, что его сегодняшние признания заставят девушку раствориться в ночи, оставив его одного в холодном и пустом доме.
Задумчиво кусая нижнюю губу, Уинни смотрела мимо него на его жилище. Решительный кивок знаменовал окончание борьбы в ее душе. Девушка оперлась на протянутую ей руку. Вместе они поспешили к дому, как будто надеялись, что, если они будут бежать, дождь их не намочит.
Кинан достал ключ, отпер массивную дверь из ореха и проводил гостью в темную прихожую. Он отдал зонт промокшему до нитки кучеру с фонарем, и их единственный источник света растворился в темноте.
– Стойте, не двигайтесь, – велел он Уинни. – Я зажгу свечи.
Милрой уверенно проследовал к столу и достал все необходимое.
– Где ваш дворецкий? – поинтересовалась девушка. Ее отрывистая речь выдавала растущее беспокойство.
Кинан, зажигавший свечи, улыбнулся в темноте. Несмотря на страх, Уинни оставалась верна своему слову. Милрою еще ни разу в жизни не доводилось встречать такой смелой женщины. Или такой безрассудной… Ее вера в него просто изумляла: Кинану очень хотелось доказать, что она в нем не ошиблась.
– Да будет свет! – Он взял свечу и зажег ею остальные четыре в оловянном канделябре. Когда зажглись все пять свечей, Кинан поставил последнюю из них в свободное гнездо и поднял канделябр. – Я еще не нанял слуг, – объяснил он, освещая Уинни мягким светом свечей. – Много лет дом пустовал. Чтобы здесь можно было жить, необходимо все вымыть и отремонтировать. Пока я тут один. Вы моя первая гостья.
Уинни пошла следом за ним. Милрой провел ее по коридору, свернул налево. Они пересекли одну комнату, вошли в другую – Кинан полагал, что даже скудного освещения достаточно, чтобы его дом произвел благоприятное впечатление. Милроя переполняла гордость. У него никогда еще не было ничего похожего на этот огромный старый дом. Прогнившие половицы, потрескавшаяся штукатурка и незваные «гости» – насекомые – не умаляли его ценности. Благодаря своему приобретенному богатству Кинан заменил доски, заново отделал стены, вытравил насекомых, избавился от вековой пыли. Нанятые ремесленники уже старательно расписывали орнаментом карниз, архитрав и фриз, возрождая былое изящество старого дома.
– Как же вы здесь живете? Кто-то должен находиться в доме постоянно, чтобы присматривать за вещами, охранять его от воров. А ваша одежда? Вам необходим камердинер. Кто вам готовит?
Удивленный потоком ее вопросов, Кинан усмехнулся:
– Сам управляюсь, Уинни. Я всю жизнь забочусь о себе самостоятельно. А вышколенная прислуга меня только избалует.
Он все гадал, как выглядит в ее глазах. Неужто он и впрямь похож на джентльмена, то есть на человека, который беспомощен без армии суетящихся вокруг него слуг, исполняющих любой каприз? Кинан сам старался произвести на нее такое впечатление, а теперь жалел об этом. Он слишком вжился в свою роль, не позволяя Уинни разглядеть человека, скрывавшегося за этой маской.
– Я не то хотела сказать… мне просто интересно. – Уинни извинилась и отошла к огромным, еще не отделанным окнам, чтобы справиться со смущением и неловкостью.
Кинан мгновенно пожалел о своем насмешливом тоне. По напряженной спине и горделивому наклону головы девушки он понял, что Уинни мысленно отстранилась от него, спряталась за вежливостью. Сегодняшний маскарад оказался судьбоносным, и Кинану очень хотелось быстрее сорвать маски.
– Я разожгу камин, – пробормотал он, приседая у железной решетки.
Уинни запахнула на груди накидку и проговорила:
– Мне не холодно.
Пожав плечами, Милрой разжег свечой угли в камине, не обращая внимания на ее слова.
– От огня станет не только теплее, но и светлее. – Он взял мехи и раздул пламя. – Можете, если хотите, снять накидку. Она вся промокла под дождем и теперь скорее отбирает у вас тепло, чем согревает.
Щипцами Милрой подбросил еще углей.
– Кинан, у вас в доме царит пустота.
Замечание Уинни его разозлило. Сгорбившись у камина, он молча продолжал смотреть на огонь.
Послышался шорох накидки – Кинан понял, что Уинни последовала его совету и сняла ее.
– Нет слуг. Дом не охраняется. Нет мебели, чтобы отдохнуть. Вы состоите из противоречий. Ничего не могу с собой поделать, постоянно думаю об этом.
Кинан ворошил угли кочергой, чтобы сильнее разгорелось пламя, до тех пор, пока не остался доволен результатом.
– Я не стремлюсь быть загадкой, Уинни. Перед вами человек, стоящий на пороге новой жизни. Я просто не хочу брать в нее ничего из старой.
Милрой нахмурился, когда взглянул на свои перчатки и заметил, что испачкал их в угольной пыли. Он стянул их и бросил куда-то в темноту. Потом посмотрел на Уинни. Девушка устроилась недалеко от него, вцепившись в свою накидку как в щит. Ее блестящая маска, переливаясь в свете пламени, приковывала к себе взгляд. Кинан встал, потянулся с грацией сытой кошки: от продолжительного сидения его мышцы затекли. Неожиданно он протянул руку и сорвал маску с лица Уинни. С легкостью смял ее проволочную основу, а потом швырнул в огонь.
В зеленых, скорее оскорбленных, нежели испуганных глазах девушки отразились языки пламени.
– Зачем вы сняли с меня маску?
– Больше никаких масок, Уинни, – заявил Кинан, отбирая у нее накидку. – Только не здесь.
Его слова заставили девушку оживиться. Она вышла из островка тепла и света, подошла к окну.
– Дождь прекратился.
Гостья распахнула окно. В комнату ворвался свежий, влажный после дождя воздух. Он смешался с комнатным, нагретым теплом камина.
Кинан встряхнул ее накидку и разложил ее веером, подкладкой вверх, сушиться у огня.
– Окно – не самый лучший путь, если вы намерены сбежать, Уинни. Не забывайте о высоте. А вдруг вы сломаете себе ногу, когда будете прыгать? Следует придумать что-нибудь поумнее, если вы надеетесь избежать моих объятий.
Казалось, Уинни была полностью поглощена происходящим на улице. Она убрала с лица щекотавший ей щеку локон.
– Я вовсе не думала сбегать!
Милрой замер, словно готовый к прыжку хищник, выследивший добычу. С каждым вздохом его ноздри слегка трепетали – вечерний ветерок доносил до него ее запах. Кинана пронзило острое желание. Он попытался справиться с вожделением, которое вызвало ее случайно вырвавшееся признание.
