– Чудный вечер!
Кинан хотел повернуться, но уткнувшееся ему в спину дуло пистолета не давало возможности делать резких движений.
– Вы опоздали.
Незнакомец хмыкнул.
– Держи одну руку на камне, а другую за спиной, чтобы я видел. – Голос звучал мягко, почти женственно, но при этом как-то неестественно. – Кулаки Безрассудного Милроя следует уважать. Как и мое оружие.
Кисть, лежавшая на балюстраде, напряглась и сжалась в кулак.
– Это ты предложил встретиться.
– Ну да. Деньги с тобой?
Кинан ухмыльнулся:
– Со мной? Глупо было бы их брать, учитывая, что ты держишь меня на прицеле.
Незнакомец выругался, еще теснее прижимая дуло к спине Милроя.
– Тебя бы здесь не было, если бы ты не хотел прийти. Где деньги?
– Недалеко.
Кинан смотрел прямо перед собой. Он был уверен, что похож на зеваку, глазеющего на фейерверк. Все вокруг были слишком поглощены созерцанием огня и дыма, чтобы обращать внимание на двух джентльменов, занятых серьезным разговором.
Стараясь не отвлекаться на шум, Кинан сосредоточился, пытаясь запомнить незнакомого соперника в мельчайших подробностях. Рука, стиснувшая его кисть за спиной, была грубой, совершенно не похожей на руку джентльмена. Кинан почуял запах алкоголя и пота, но незнакомец не выглядел пьяным. Судя по всему, мужчина был выше и, возможно, тяжелее Милроя. Ни то, ни другое не смущало Кинана. Его беспокоило лишь прижатое к его спине дуло и растущая нервозность незнакомца.
– Не люблю, когда разговор заходит в тупик, – предпочитаю всегда выходить победителем.
– Отдай мне мои тридцать фунтов – и мы оба уйдем отсюда более богатыми, чем пришли, – заявил мужчина. Его голос становился глубже по мере того, как нарастало волнение.
Кинан прищурился, размышляя.
– И это говорит мне незнакомец, который направил на меня пистолет.
– Послушай, твои кулаки могут наделать дел. Разве ты стал бы меня слушать, если бы я пришел с пустыми руками?
Да уж, действительно. Милрою очень хотелось, чтобы это чертово оружие не превратило его спину в бесполезные куски мяса.
– Я пришел, потому что мне интересно, что ты хочешь мне сказать. Если мы молча простоим здесь даже всю ночь, денег ты не получишь.
Человек застыл в нерешительности. Кинан почувствовал это и улыбнулся, представляя заслуженное возмездие, которое ждет наглеца.
Довольная улыбка на лице боксера не осталась незамеченной. Какая-то темноволосая женщина заметила ее тень. Ошибочно приняв ее за приглашение познакомиться, она уже мысленно подсчитывала барыши, развязной походкой приближаясь к Кинану.
– Милорд, какой вы силач! – проворковала она, выставив грудь вперед, чтобы он мог рассмотреть ее. Когда женщина заметила человека, стоявшего у него за спиной, ее глаза алчно заблестели. – Можешь тоже поучаствовать, голубчик. Или ты предпочитаешь смотреть?
Смутившись, мужчина сделал шаг назад, пытаясь спрятаться глубже в тень. В ту же секунду, когда дуло пистолета чуть-чуть отодвинулось, Кинан развернулся и нанес удар кулаком, угодив противнику в челюсть. Тот покачнулся и выстрелил в землю. Проститутка завопила. Не давая наглецу сбежать, Кинан в ярости схватил мужчину за лодыжки. Пытаясь вырваться, тот ударил Кинана, чуть было не попав ему в горло. Удар пришелся на ключицу.
Милрой охнул. Похоже, у него была сломана кость. Он встал и помчался за убегавшим мужчиной, вилявшим, как заяц, в толпе. Всё вокруг казалось размытым препятствием. Кинан наткнулся на небольшой костер, не обращая внимания на сердитые крики греющихся возле него людей. Пульс у Милроя участился, сердце готово было вот-вот взорваться. Он двигался, повинуясь скорее инстинкту, чем зрению.
В пылу погони Кинан оказался на Кинг-стрит. Пот обжигал глаза, и Милрой резко остановился. Острым, как у кошки, взглядом он окинул улицу, загроможденную маленькими пустыми лавками и жилыми домами. Вниз по улице прогрохотал экипаж, вероятно направляясь к таверне. Две женщины ссорились, их голоса доносились из открытого окна у него над головой. На противоположной стороне улицы трое мальчишек рассматривали убитых ими же крыс. Если преследуемый им человек и был здесь, звуки его шагов утонули в шуме ночного города.
Слегка задыхаясь, Кинан протер воспаленные глаза краем липнувшей к телу батистовой рубашки. На этой улице была сотня мест, где можно было бы спрятаться. Он просчитался, решив, что сможет справиться с этим человеком в одиночку. Расстроенный неудачей, Милрой сплюнул на землю. И выкрикнул то ли угрозу, то ли обещание:
– Мы еще встретимся!
* * *
– Никогда бы не подумала, что буду чувствовать себя в долгу перед таким человеком, как Рекстер, – призналась Девона несколькими часами позже, когда они ускользнули в дамскую комнату.
Уинни пригладила непослушные локоны сестры и снова заколола их. Она понизила голос, чтобы другие дамы в комнате не подслушали их разговор.
– Раз Миддлфелл и остальные не говорят о том, что произошло, остальные потеряли к этому интерес. Да и вообще, заключалось ли это пари? Или это просто сплетни? Кроме того, как может простой домысел соперничать с известием об ужасном убийстве герцога?
Уинни заколола волосы Девоны еще одной шпилькой. Несмотря на внешнее спокойствие, она едва не лишилась чувств от облегчения. И все благодаря Кинану. Власти, которую эти люди имели над ней, – или, скорее, поправила себя Уинни, власти, которую она обеспечила им своим молчанием, – больше не существовало. Убийство Рекстера дало повод для новых разговоров. Кое-кто вспоминал его старые скандальные выходки. Другие обсуждали бесчисленных врагов герцога. Все были поражены тем, что человека с титулом убили таким ужасным образом.
– Нужно его позвать.
– Кого?
– Твоего мистера Милроя. Даже папа оценил его помощь.
Закончив укладывать Девоне волосы, Уинни села на место сестры, чтобы теперь та поправила ей прическу.
– Тут все сложнее, чем просто невысказанные слова и непрошеные чувства, Девона, – возразила она, жалея, что так мало похожа свою живую, энергичную сестру.
Только смерть могла разлучить Девону с человеком, которого она любила. Уинни завидовала такому пылкому проявлению чувств. Ей же мешала гордость. Кинан был прав: она была трусихой.
Девона встала с места, даже не притронувшись к прическе сестры.
– Красота! Лучше, чем есть, не сделаешь.
Разочарование, которое она заметила во взгляде Уинни, странным образом задело Девону. Уинни смотрела вслед младшей сестре: та позаботится об отце, пока она будет приходить в себя.
Поднявшись, Уинни взглянула на других дам. Четыре из них в расслабленных позах делились забавными историями о своих поклонниках. Никто не обращал на нее внимания. Однако Уинни чувствовала невидимую грань, разделявшую ее и этих дам, и все гадала: была ли эта изоляция вынужденной или это ее сознательный выбор.
