Всадники, перегруппировавшись, принялись снижаться. Огромные полукруглые ряды, дающие максимальный фокус огня, шли один за другим, неумолимо приближаясь к жалким домишкам простых селян. Кролет, осторожно устроившийся во втором ряду, залюбовался слаженностью действий легиона и довольно кивнул головой — время, потраченное на отработку манёвров, окупилось — какова точность манёвра! А если при этом его воины и сожгли пару-тройку деревушек — что с того? Нынешняя чёткость того стоила!
Девушка, словно соглашаясь с ним, кивнула и отправилась обратно, в центральное здание. Она нырнула в открытые двери одновременно с волной огня, опустившейся на деревушку. Здания вспыхивали одно за другим, принимаясь гореть жарким весёлым пламенем — но из них никто не выбегал, словно жители начисто потеряли инстинкт самосохранения. Следующая волна пошла ниже, поливая огненными струями всё, что ещё могло гореть… И тут огонь, весело прыгающий на крышах зданий, словно взбесился. Языки пламени взвились вверх на десятки метров, обвивая виверн и их седоков — одновременно по всей деревне, над каждым домом, вдоль всех канав, замаскированных под небрежные изгороди, вставали языки пламени. Рептилии кричали пронзительными голосами, тормозили, пытаясь погасить скорость — сзади налетали другие шеренги — и люди и виверны беспорядочной кучей влетали в стены огня, расположенные таким образом, что бы максимально уничтожить врага именно при полукруглом построении. Влетали — что бы горящими шарами падать на землю, не переставая кричать.
В сотне метров от огненной вакханалии, под небольшим козырьком, позволяющим комфортно наблюдать за происходящим в деревне, не опасаясь быть увиденным, Ракх-инти согнулся над землей — его рвало от ужаса и пережитого волнения. Грея насмешливо подняла бровь, однако не обернулась, а осталась стоять, внимательно изучая происходящее в деревне. При этом лицо её оставалось спокойным и расслабленным — как у работника, хорошо потрудившегося и с удовлетворением принимающего награду за выполненную работу.
— Великая… Это жестоко. Ты уничтожила кучу народу и вызвала войну людей и ртило. Причём руками моих людей!
— Не преувеличивай. Твои люди лишь копали канавы и заполняли их горючим материалом, пропитанным кровью земли. Остальное сделала я — пока они по остаткам древних руин, над которыми мы устроили деревню, выбирались за её пределы. Святоши, узнав о появлении хранителя, сложили два и два и отправили сюда легион своих виверн — якобы для помощи местной власти, а на деле — что бы отыскать и уничтожить меня. Те счастливчики, что выберутся из этого пекла — драконесса кивнула в сторону горящих языков пламени — расскажут своим, что легион был почти полностью уничтожен, но не драконом, а вспыхнувшей деревушкой, что вызовет растерянность и отложит следующий рейд по моему поиску. А то его и отменит, если я правильно понимаю характер моего нового хранителя.
Грея хищно улыбнулась.
— Малыш набирается опыта — и неуклонно движется в мою сторону. Скоро мы встретимся — и твой народ будет с нами; если, конечно, ты сумеешь стать подходящим правителем. Вряд ли нынешняя власть после такого фиаско — новый кивок в сторону догорающего пламени — получит от святош какую-либо помощь. А, значит, пора тебе выходить из подполья — как представителю древнего рода, озабоченному положением дел в стране и готовому помочь. Но при этом не прекращая занятий! Я об этом позабочусь!
Ракх-инти тяжело вздохнул и в согласии опустил голову, а по губам драконессы, не отрывающей глаз от сполохов пламени, мелькнула слабая улыбка. Она стояла, повернувшись к ртило одним боком — на другом, повинуясь поглаживанию тонких пальцев, медленно светлел и исчезал огромный ожог, полученный от одной из расторопных виверн…
— Почему тот стражник кинул в меня тобой? Зачем было меня добивать — ведь сфера отрицания и так вполне надёжно выдавливала из меня последние остатки дыхания!
Кристальный пепел хихикнул.
— Просто он сделал глупость.
— Глупости, глупости. Их я совершаю постоянно, с тех пор, как встретился с тобой.
— Согласен. Могу даже назвать несколько. Например, умный человек не стал бы отправляться к чёрту на рога, в иные миры, удовольствовавшись только здоровым телом; сбежал бы из каравана работорговцев, наплевав на других и на меня; или договорился бы со священниками, сделав головокружительную карьеру. В конце концов, остался бы у эльфов, окружённый почётом и уважением, и провёл бы дни в холе и неге, почитаемый народом, который спас бы от гибели…
— Последнее мне в голову не приходило. — Со вздохом произнёс Элан, продираясь сквозь заросли колючего кустарника — в человеческом теле ходьба по дикому лесу была довольно тяжёлой, однако вновь становиться волком он теперь побаивался.
— Зато остальное приходило — однако ты по-прежнему совершаешь глупости. Причем сам не понимаешь, зачем. Так?
— Может, ты понимаешь? Так объясни глупцу, не способному на умные поступки!
Меч вздохнул.
— Всё очень просто. Большинство людей достаточно разумны, что бы подчиниться сильному, надавить на слабого, устроиться поудобней… Они умны и начитанны, они постоянно идут на компромиссы — с окружающим миром, с собственной совестью, с законом и другими людьми. Созданные очень интересные и научные теории компромиссов, живя по которым, ты в бесконечной войне жизни будешь выигрывать одно сражение за другим. Это так правильно, так удобно — вот после каждой такой победы ты оставляешь в очередной сделке частичку себя, своей души — по чуть-чуть, по капельке, пока в конце ты не поймёшь, что, выигрывая сражения, войну ты проиграл. Это, конечно, если останется хоть что-то от того честного и наивного юноши, который только начинает сражение за свои идеалы. А чаще всего не остаётся ничего, и человек умирает в полной уверенности, что жизнь удалась.
— То есть стражник поступил по совести, решив меня прирезать?
Меч засмеялся.
— То есть я подсказал ему эту идею — и немного надавил. Людьми управлять очень просто, используя их внутренние, нереализованные желания — и подсказывая, в какой момент их исполнить. А как, по твоему, я путешествую по миру в поисках очередного восторженного юнца, мнящего себя хранителем?
— То есть — ты меня спас?
— То есть — соберись, за ближайшими деревьями — засада коротышек, оберегающих свои шахты от посторонних глаз. Не стоит каждый раз попадать в чужие ловушки — если, конечно, не хочешь их использовать — например, для учёбы наивных юнцов…
Двое стражников народа молотов заметили человеческого отпрыска ещё издалека — он ломился через густой подлесок не менее громко и прямо, чем подвыпивший гном-шахтёр, на выходные поднявшийся на поверхность. Ухмыляясь в прокуренные бороды, они подвинули к себе массивные дубинки, отложив в сторону тяжёлые, покрытые замысловатым узором рун секиры — предстоял не бой, а потеха, после которой юнец с громким криком должен рвануть в противоположную сторону, почёсывая распухший зад. Однако стоило бородачам со страшным рыком выскочить из за кустов, как всё пошло наперекосяк. Пояс юнца молнией метнулся вперёд, подсекая ноги у ближайшего из гномов, а тоненькая, но крепкая палка, на которую он опирался при ходьбе, оказалась в ногах у второго дозорного — отчего тот споткнулся и повалился на своего собрата. Юнец, вместо того что бы выхватить оружие, и начать резать оказавшимися беспомощными воинов, счастливо рассмеялся, воскликнул: «Ага, попались!», откинул котомку, которую нес на плече и кинулся в образовавшуюся кучу-малу, тут же плавно перешедшую в какую-то праздничную потасовку — когда хотят не столько уничтожить соперника, сколько похвастаться своей силой, не причиняя особого вреда окружающим. Впрочем, против двух представителей народа молотов, закалённых многочасовой работой с камнем, надолго паренька не хватило — руки и ноги его оказались прижаты к земле, а бородачи, тяжело отдуваясь, уселись сверху.
