Опустив плечи, проводник протянул руки под бёдра и, опускаясь на корточки, протащил кисти под колени. Усевшись на пятую точку так, чтобы плечи упёрлись в стену, Матвей подтянул левую ногу к груди, одновременно изо всех сил вытягивая руки вперёд. Переведя ступню через цепочку наручников, он таким же способом вывел вторую ногу и, выпрямившись, зло усмехнулся:
– Ещё повоюем.
Регулярные занятия рукопашным боем с бойцами спецназа помогли ему сохранить достаточную гибкость, чтобы проделать этот номер. Подобному способу перевода рук вперёд его обучил покойный капитан Миша. Как и тому, где именно и как прятать кобуру скрытого ношения, узкий нож, пару булавок и тому подобные, нужные в хозяйстве мелочи. Отдышавшись и переждав боль в потянутом плече, Матвей медленно поднялся на ноги и заковылял к умывальнику.
Пустив воду тоненькой струйкой, чтобы не было слышно журчания воды, он как следует смыл с лица кровь и, от души напившись, почувствовал себя почти живым. Почти, потому что сильно продолжала болеть голова, ныли отбитые почки и ушибленные рёбра, а также печень и весь остальной ливер. Ощупав голову, проводник насчитал шесть шишек и, вздохнув, тихо проворчал:
– Ничего. Посчитаемся. Теперь точно посчитаемся.
Запустив пальцы за пояс штанов, Матвей нащупал булавку и, достав её, принялся сосредоточенно ковыряться в замке наручников. Уроки Миши не прошли даром. Минут через пять, тихо звякнув, браслет на правой руке открылся. На левую руку ушло ещё меньше времени. Избавившись от браслетов, проводник осторожно растёр запястья, возвращая пальцам чувствительность, несколько раз сжав и разжав пальцы, принялся проводить инвентаризацию наличного имущества.
Только теперь Матвей понял, от чего так сильно болело правое плечо и рёбра подмышкой. Глядя не верящим взглядом на увесистый «макаров», проводник не мог поверить собственным глазам. Его отключили, судя по всему, какой- то химией. Надели наручники и избили. Но при этом даже не попытались обыскать. Всё, с чем он выходил из дома, кроме служебной «гюрзы», было при нём. Пистолет, в кобуре под правой рукой, узкий, больше похожий на стилет, обоюдоострый, отточенный до бритвенной остроты нож, длиной чуть больше ладони. Булавки, приколотые к штанам с внутренней стороны пояса.
Даже зажигалка и смятая пачка сигарет остались в карманах. Понимая, что вообще уже ничего не понимает, Матвей проверил обойму в пистолете и, сунув его обратно в кобуру, закурил. Нужно было как следует подумать. Сидя на полу, прислонившись к стене, проводник пытался в который уже раз восстановить в памяти картину событий. Но каждый раз словно натыкался на глухую стену. Дошло до того, что проводник даже начал тихо говорить сам с собой.
– Так. И что же это у нас получается? Выходит, они меня настолько не уважают, что даже обыскивать не стали? Или понадеялись на химию и наручники. Так это просто вопиющее нарушение всех правил и уставов. И кто это может быть такой неграмотный? Или самонадеянный? Банда? Чушь собачья. К базе они не суются. Да и обыскать бы не поленились. Уж этих всякое оружие прятать учить не надо. Пришельцы? Откуда они взялись, и откуда тогда наручники? Да и бить им меня просто нечем. Это же амёбы.
Конкуренты из-за кордона? Так те бы с меня и форму сняли, чтобы не сбежал. Лучше всего подходят преторианцы, что с головастиками приехали. Уж им-то есть за что меня как следует отметелить. Лоскутов им крепко на мозоль наступил. Но что это за спецназ, который клиента не обыскал? Бред какой-то. Ничего не понимаю.
Выкурив очередную сигарету и убедившись, что действительно ничего не понимает, Матвей решил заняться более насущной проблемой. Нужно было выяснить, где Рой и что с ним происходит. Плеснув себе в лицо ещё пару горстей воды, проводник снова сел на пол и, прикрыв глаза, попытался сосредоточиться. Раз за разом он звал пса, но ответа не было. Чувствуя, что начинает впадать в отчаяние, Матвей прекратил все попытки, решив немного отдохнуть. К тому же головная боль навалилась с новой силой.
Устроившись поудобнее, проводник заставил себя расслабиться и незаметно задремал, сжимая в руке нож. Сделанный по рисунку всё того же Миши оружейником базы, этот небольшой ухорез был серьёзным оружием. Медицинская сталь, отточенная как бритва, запросто могла перехватить горло человеку. А уж правильно бить Миша его научил. Вообще, Матвей только теперь понял, как много успел узнать от погибшего капитана за то короткое время, пока они воевали вместе.
Из дремоты его вырвали лязг замка и откинувшаяся внизу двери маленькая дверца. Невидимый вертухай, сунул в неё поднос и снова захлопнул дверцу. Объявлять голодовку непонятно кому и совершать ещё какие-то подобные действия в стиле обиженных либералов Матвей не собирался. Для драки нужны силы. А значит, нужно наступить на горло собственной гордости и есть. Именно так он и поступил.
Подтянув к себе поднос, он с мрачной усмешкой осмотрел и даже обнюхал принесённое блюдо и, покачав головой, принялся за еду. Шланги с мусором, или так называемые макароны по-флотски, были блюдом привычным и давно знакомым. Хотя несколько волоконцев тушёнки явно не могли претендовать на полное звание данного блюда. Впрочем, масла, маргарина или просто жира из той же тушёнки положить в миску явно забыли.
Быстро подметя принесённую еду, проводник поставил поднос так, чтобы его легко можно было забрать, и, осмотревшись, устроился так, чтобы рассмотреть его из «волчка» или через кормушку было невозможно. Афишировать своё освобождение от наручников раньше времени он не собирался. Дождавшись, когда поднос заберут, Матвей пересел к двери так, чтобы открыть её, не разбудив его, было невозможно.
Давать противнику ещё один шанс воспользоваться химией он не хотел. Конечно, можно было подсунуть пленнику химию в еде, но Матвей недаром так старательно принюхивался к пище и первый кусок медленно и тщательно жевал, пытаясь услышать незнакомый привкус. Паранойя? Возможно. Он помнил, что современные препараты не имеют ни запаха, ни вкуса, но так было спокойнее.
Очень скоро усталый, и измученный болью арестант уснул. Матвей не знал, как долго проспал, но разбудил его не стук, не крик и не попытки открыть дверь. Это было тихое, еле слышное поскуливание обиженного щенка. Так иногда скулил Рой, когда ему снилось что-то очень плохое. Вскинувшись так, что сам невольно зашипел от боли в избитом теле, проводник сосредоточился и мысленно позвал:
– Рой! Ройка! Где ты, барбосина? Посмотри вокруг, что ты видишь? Рой! Ответь!
– Матвей. Больно, – пришёл еле слышный ответ, и контакт оборвался.
Застонав от бессильной злости, проводник стукнул кулаком по полу и, поднявшись, принялся прохаживаться по камере. Судя по ответу, порция химии, которую получил пёс, была значительно больше, чем схлопотал Матвей. Значит, ему сейчас ещё хуже, чем было самому проводнику. Выход один. Ждать, когда пёс придёт в себя и сможет описать ему место, в котором находится.
В способностях своей собаки Матвей не сомневался ни на секунду. То, что их захватили обоих, означало, что похитители постараются выжать из ситуации максимум возможностей. И интересует их прежде всего Рой. Сам Матвей, на взгляд похитителей, должен быть не более чем дополнением к способностям собаки. В противном случае от него давно бы уже избавились. А то, что кто-то из похитителей так старательно обрабатывал его бесчувственную тушку, ясно говорило, что его участие в паре считается второстепенным.
