Отлично зная, в каком состоянии обычно находится эта так называемая элита и как они относятся к тем, кого считают ниже себя по статусу, Алексей от этой разнарядки ничего хорошего не ожидал. К тому же их девятнадцатилетняя дочь Вика, сразу после завтрака отправившаяся на работу по столовой, до сих пор не вернулась. Обычно, помыв полы и вынеся весь мусор, девушка забегала в свой отсек, проведать мать и сообщить новости. Жизнь в бункере не радовала известиями, и любая новость с поверхности разносилась по объекту со скоростью лесного пожара.
Переодевшись, Зоя отправилась на работу, мимоходом чмокнув мужа в уже обросшую щёку. Мрачно посмотрев на дверь, Васильев достал из кобуры табельный пистолет и, разложив на табуретке тряпочку, принялся чистить оружие. Для профессионального военного это было сродни медитации. Руки делали дело, а в голове крутились разные мысли.
Алексей едва успел собрать свой ГШ-18 и с щелчком загнать обойму на восемнадцать патронов в рукоять, когда дверь распахнулась и в комнату вбежала Зоя. Лицо женщины было залито слезами, а на левой щеке алел отпечаток пятерни. Отбросив пистолет на кровать, где сидел, Алексей едва успел схватить жену в объятья.
– Зая, что случилось? – разом осипшим голосом спросил Васильев, чувствуя, как кровь приливает к голове.
– Она, она… – всхлипнула женщина и, обхватив руками мужа, горько расплакалась.
– Да что случилось, объясни? – чуть не взвыл Васильев.
– Эта тварь заявила, что я плохо убрала, и потребовала перемыть всё заново. Я сказала, не нравится, пусть сама убирает. Она ведро с грязной водой перевернула и сказала, что если через пять минут не уберу, пожалею. Я ей тряпку швырнула и сказала, что я ей не прислуга. А она… она мне пощёчину дала, – всхлипывая, ответила Зоя.
Алексей не успел открыть рот, чтобы спросить, кто именно посмел это сделать, когда дверь снова распахнулась и в комнату влетела Вика. На девочку было страшно смотреть. Глаз заплыл, красиво очерченные губы были разбиты, а рубашка разорвана так, что целыми остались только рукава. Джинсы держались на одной пуговице. Зоя, моментально забыв о себе, бросилась к дочери и, даже не сомневаясь, что произошло, задала только один вопрос:
– Кто?
– Грач и его компания, – выдохнула девушка и отключилась, потеряв сознание.
Схватив пистолет, Васильев вышел в коридор и стремительным шагом направился в сторону вип-сектора. Мыслей не было. Сейчас ему хотелось только одного. Уничтожить всех этих подонков. Топтать их ногами до тех пор, пока они не начнут собственными кишками блевать. Но дойти до нужной двери ему не дали. В бункере быстро разносились не только хорошие известия, но и плохие новости. Отделение комендантской роты остановило его на подходе, и командовавший автоматчиками офицер потребовал сдать оружие.
– Думаешь, это что-то изменит, лейтенант? – спросил Васильев деревянным от бешенства голосом.
– Товарищ капитан, я только выполняю приказ, – вздрогнув, ответил молодой офицер.
– А если в следующий раз это будет твоя жена? Или сестра? Стерпишь? Молча проглотишь? Я офицер, а не халдей.
– Капитан, сдайте оружие, и давайте поговорим, – послышался голос, и из-за поворота вышел комендант объекта, полковник Северков.
Зная его как офицера толкового и со своим понятием чести, Васильев демонстративно сунул пистолет в кобуру и, повернувшись к полковнику, ответил:
– Я вас слушаю.
– Не здесь. Пойдёмте в оперативный центр, – мрачно пригласил Северков и, развернувшись, зашагал в нужном направлении.
Оперативный центр, огромный зал с кучей мониторов и микрофонов связи, овальным столом посредине и мягкими креслами вокруг, на непривычного человека производил гнетущее впечатление своими размерами. За столом сидели восемь человек. Пятеро в генеральских мундирах и трое гражданских. Увидев входящего капитана, сидевшие перекинулись встревоженными взглядами. Не дожидаясь приглашения, Васильев подошёл к ближайшему креслу и, сев, вопросительно посмотрел на оставшегося стоять полковника.
Очевидно, собравшиеся не ожидали такого демарша, но в очередной раз переглянувшись, не сговариваясь решили не нагнетать обстановку. Один из генералов, откашлявшись, негромко сказал:
– Спасибо, полковник. Свободны.
Дождавшись, когда Северков покинет зал, он повернулся к Алексею и, вздохнув, сказал:
– Капитан, нам очень жаль, что всё так произошло. Но теперь уже ничего не исправить. Так что давай подумаем, как будем из сложившейся ситуации вылезать.
– Просто. Вы их судите по законам военного времени, показательным судом. Или отдаёте мне, – хрипло ответил Васильев.
– Капитан, ты не зарывайся, – вступил в разговор один из гражданских. – Это мой сын.
– И что? Значит, для него законы не писаны? Думаете, сможете его всю жизнь прятать? – спросил Алексей, чувствуя, что начинает впадать в дикую, нечеловеческую ярость.
– Значит, так, Васильев, – перебил его генерал. – Твоей дочери мы обеспечим лечение и усиленное питание. Что называется, по высшему разряду. А насчёт наказания поговорим после. Вылечи дочь, обдумай всё, успокойся, и поговорим, как взрослые люди.
– Я уже всё сказал, – отрезал Алексей и, резко поднявшись, вышел.
– Твою мать! Вот только этого сейчас и не хватало, – выругался генерал, дождавшись, когда за капитаном закроется дверь. – Ты можешь своего выродка на привязь посадить? Или хочешь, чтобы такие вот мстители всех нас тут перестреляли? – добавил он, поворачиваясь к человеку в гражданском.
– Не рискнёт, – презрительно скривился тот.
– Да? А ты знаешь, что его перехватили почти у самых дверей в ваш отсек с пистолетом в руке? Сказано же, до окончания дела всем сидеть тихо, вести себя так, чтобы при любом раскладе никто не мог слова плохого сказать. А ты?
– А что я? – возмутился гражданский. – Мне и в голову не могло прийти, что они что-то подобное отчебучат.
– Можно подумать, что ты сынка своего не знаешь, – фыркнул генерал, тяжело опираясь локтями на стол. – Что делать будем?
– Во внутренний круг его больше пускать нельзя. Пока от службы освободить, а после того как девчонка поправится, отправить на внешний периметр. Пусть там за ствол хватается, заодно и пар спустит, – отмахнулся другой генерал.
– Согласен. Самое паршивое, что об этой истории уже весь бункер гудит, – скривился генерал, задавший вопрос.
– А может, его вообще вместе с семейкой за ворота выставить? – спросил папаша мерзавца.
– И как это будет выглядеть? Обидели, оскорбили и на улицу выбросили? Не забывай, здесь твоих ментов продажных нет. И баблом от потерпевшего не откупишься. Да и оружие у каждого второго, не считая каждого первого. Твоё счастье, что девчонка без ствола была. А то уже хоронил бы своего отморозка.
– Так что, и правда судить его будем? – растерялся папаша.
