– Думаете, от всего этого будет толк?
– Обязательно, – уверенно кивнула женщина. – Знаете, из полутора десятков моих пациентов вы единственный, кто напрягается до кровавого тумана в глазах. Вы действительно стараетесь. А раз так, значит, у нас всё получится. Вы будете ходить, бегать, плавать и вообще делать всё, что делают обычные люди. Я смотрела вашу карту и рентгеновские снимки. Всё не так плохо, как кажется. Тело сильно ослаблено из-за долгого пребывания в коме, и гипс на переломах мешает. А так всё заживёт.
– Меня больше всего шея беспокоит, – вздохнул Матвей. – Каждый раз, как пытаюсь головой пошевелить, боль такая, что выть хочется.
– Это нормально. Мышцы шеи были повреждены, а пара позвонков от удара сместились. Вам дико повезло.
Очевидно, в момент удара шея у вас была сильно напряжена, и мышцы сработали, как броня.
– Я дрался с тварями, когда всё случилось.
– Так это вы не давали им на соседнюю базу прорваться? – удивлённо спросила женщина.
– Я. Нас там шестеро было. Точнее, семеро, если моего пса считать.
– Да уж, повоевали вы там, – покачала головой физиотерапевт. – Кто из вас додумался гранату рядом с собой взрывать?
– Выхода другого не было, – вздохнул Матвей. – Патроны кончились, а противник нет. Вот и пришлось…
– А погибнуть не боялись?
– Да я вообще-то и не планировал выжить, – вздохнул Матвей. – Да только, видать, там, за краем, меня совсем видеть не хотят.
– А может, тебя не берут потому, что ты не все дела здесь закончил? – помолчав, спросила женщина.
– Может, и так. Я в теологии не силён, – грустно улыбнулся Матвей.
– Значит, так, герой. Сейчас тебя отвезут в палату и помоют. Потом обед и сон. А вечером снова ко мне, на пытки.
– Кто бы спорил, в драку лез, я молчу, характер мягкий, – ответил Матвей ещё одной старой присказкой.
Улыбнувшись, физиотерапевт вышла и вызвала медсестру. Вдвоём они ловко переложили проводника на каталку, и медсестра повезла его в палату, приводить в жизнь озвученный врачом план действий. Помывшись и поев, проводник собирался слегка вздремнуть, когда в палату вошёл тот, кого Матвей очень хотел видеть. Лоскутов, увидев, что проводник жив и способен общаться, с облегчением улыбнулся и, сняв фуражку, сказал, подходя к койке:
– Вот уж точно тебя из-за твоего упрямства даже в ад не берут.
– А вас это так сильно огорчает? – усмехнулся Матвей.
– Наоборот, сильно радует, – улыбнулся в ответ генерал. – Если бы не твоё упрямство, не знаю, отбили бы мы базу или нет.
– Не понял?!
– Всё просто. Твари эти в тепловизорах не отражаются. Похоже, сменили амуницию. Включать прожектора бессмысленно, с ходу уничтожат. Так что, пока ты там, у ворот, с ними воевал, мои бойцы тебя огнём пытались прикрыть. Да только стреляли, скорее, на слух и на нюх, чем прицельно. Темно же было. Приходилось по вспышкам бить. Почему к воротам не отступил? – неожиданно спросил генерал.
– Чтобы твари на базу у меня на плечах ворвались? – мрачно спросил Матвей. – Нет. Это не выход. Тяжёлые пулемёты нужны были. Что с моей командой? Есть кто живой?
– Есть. Васильев выжил. А по поводу пулемётов знаю, – устало кивнул Лоскутов. – Теперь знаю. Со склада даже старый ДШК выволокли, чтобы плотность огня увеличить. Только так и отбились. Да и то только когда светать начало.
– Ладно, хрен с ним, в смысле со мной. Лучше расскажите, как общая обстановка, – сменил тему проводник.
– Обстановка простая, как колун. Всех летающих гостей одним ракетным залпом выбили. Тех, что высадиться успели, придётся по лесам да развалинам отлавливать, но это уже дело привычное. На севере наглов зажали. И уйти не могут, и сдаваться не хотят. Тебя что конкретно интересует?
– Что с Даной? – набравшись духу, спросил Матвей.
– Значит, так. Ты мне тут ерунды не придумывай. На базе она. Обожжённых много, а здесь их разместить мы не можем. Мест не хватает. А на ней ещё две собаки. Она после дежурства к ветеринарку дежурить бежит, Роя выхаживать. Вот и не может вырваться. Так что наберись терпения и жди. Приедет.
– Спасибо, – глухо сказал Матвей.
– Не за что. Но ты должен знать. Я ей всё рассказал. И про ожоги, и про неподвижность. Думаю, она имеет право знать, – тихо сказал Лоскутов, опуская взгляд.
– Полное. И если она не приедет, я пойму, – выдохнул Матвей.
– В том-то и дело, что приедет. Любит она тебя, осла упёртого. Сама сказала, – улыбнулся Лоскутов.
– Значит, встану, – вдруг произнёс Матвей. – Не буду я любящей и любимой женщине на шею инвалида вешать. Встану.
– Ну, зная тебя, могу поверить, – проворчал генерал.
– И вот ещё что. Нужно нас с Роем в одну палату поместить. Если его сюда нельзя, значит, меня к нему. В противном случае толку от всего этого лечения не будет, – решительно сказал проводник.
– И как ты себе это представляешь? На базе ни оборудования нужного, ни специалистов нет.
– Никто, кроме меня, Роя из комы не выведет, – упрямо поджал губы проводник.
– Я говорил с врачом…
– Если с тем, который с меня повязки снимал, так он соврёт, недорого возьмёт. Не знаю уж, чем я ему так насолил, но он только что в глотку мне не вцепился, когда я воды попросил, – фыркнул проводник.
– Неудивительно. Он у меня под трибуналом ходит. Когда твари в атаку пошли, он вдруг голосить принялся, что нужно ворота открыть и сдаться, тогда, мол, не убьют. Всё кричал, что специалисты любому режиму нужны. Пришлось дать по башке и под замок посадить. Мразь, конечно, но действительно спец. Причём с большой буквы. Можно сказать, это он тебя с того света вытащил.
– Хрен вам, – огрызнулся Матвей. – Меня моё упрямство и беспокойство за Роя вытащили. Помните, я когда очнулся, сказал, что ему больно?
– Вот кстати, – спохватился генерал. – Как ты узнал? Я понимаю, связь. Но на таком расстоянии, да ещё и едва глаза открыв…
– Не знаю. Помню только, что он скулил, как щенок маленький. Так собаки только от очень сильной боли скулят, – еле слышно ответил Матвей.
– То ли я дурак, то ли ты на собаках помешался, – растерянно протянул генерал.
– Но ведь это правда. И вы это знаете, – вздохнул проводник.
– Вот это меня и поражает. Барбоса твоего к специальному аппарату пристегнули. Он все параметры организма отслеживает, включая мозговую активность. Так вот, когда я в ветеринарку позвонил, прибор показывал такую активность мозга, что эту железку аж зашкаливало. Как мне врач сказал, такое бывает, только если животное испытывает очень сильные эмоции, злость, боль, возбуждение. В общем, всё было так, как ты сказал. Ввели обезболивающее, и всё встало на место.
