Хармонт. С виду наиболее беспроблемный из следов Посещения. Не чета другим…
А коренных жителей города так вообще практически не осталось. Многие из них либо сгинули в Зоне, либо эмигрировали с родины куда подальше. И столь малому количеству обитателей, кроме всего прочего, имелось ещё одно, вполне рациональное объяснение.
Дело именно в том, что эта Зона в отличие от остальных считается «тихой». А как известно, в тихом омуте ничего хорошего не поймать. Влияние хармонтской отметины чуждого присутствия на окружающую нормальную реальность и на всех тех, кто проникал за Периметр, не было явным и не протекало бурно. Подспудное воздействие этой абнормальной язвы заключалось в том, что у всякого человека, достаточно долго находившегося в Зоне или неподалёку от неё, рано или поздно начинала «ехать крыша». Его накрывало тягостной депрессией, потом индивидуум погружался в мучительные раздумья о смысле жизни, о бренности бытия, о тщетности любых усилий… А в итоге «философских изысканий» у каждого разума, слишком долгий срок подвергавшегося влиянию, возникало острейшее желание послать куда подальше большой мир и свалить в Зону, чтобы навсегда остаться там.
Тьма народу уже канула в ней за прошедшие десятилетия. Но вот что интересно, на количество находящихся внутри Периметра этот поток ушедших никак не повлиял. Все живые, уйдя в Зону, попросту растворялись в ней. Не мутантами стали, не умерли, не завалили локальные ИФП своими телами и внутренностями, а именно растворились, исчезли. Не говоря уже о покойниках, которые давно все повылезали из могил и утянулись куда-то в глубь абномальной территории, где также бесследно рассосались в чужеродной атмосфере.
Закономерно, что вокруг этого отчуждённого района возникла широкая «нейтральная полоса», из которой добровольно удалились почти все люди, которые хоть как-то со своей головой ещё дружили. И совсем неудивительно, что эта нейтралка простиралась на десятки километров от Периметра. Хармонт охранял леденящий, иррациональный СТРАХ – забор куда более надёжный, чем любые валы, рвы или стены. Незримая, никем никогда не идентифицированная опасность оказалась куда более страшной, чем все монстры, катаклизмы и абнормали других Зон. Да ещё и хабар, единственный мотив этот страх побороть, в Хармонте уже не найти…
Зову хармонтской Зоны, почти непреодолимому, способны сопротивляться очень немногие. И всё-таки кое-кто может, поэтому «почти». Вот теми, кто не поддаётся, разбавлен всякий биомусор в институтах и спецподразделениях по контролю Периметра. Кому-то же приходится грамотно руководить даже теми, кого совсем не жалко…
Один такой человек, недоступный подспудному воздействию, находился сейчас на пятом этаже здания, занятого спецслужбой силового ведомства.
Не в меру упитанный пожилой мужчина сидел у стола в кожаном вращающемся кресле. Он изучал сводный годовой отчёт, в котором, как под копирку, из прошлогодних отчётов дублировались практически те же сведения. Под морщинистым лбом недовольно бегали выпученные глаза в попытках найти хоть один новый оборот среди напечатанных строк. Мелкие капельки пота лоснились на лысине и надутых щеках. Скривленные от недовольства полные губы беззвучно шевелились, повторяя читаемый про себя текст, и иногда нервно вздрагивали в порыве выдать скупое ругательство, когда в тексте проскакивала одна и та же грамматическая ошибка, переплывающая из отчёта в отчёт.
Закончив изучать бумаги, он швырнул их на стол, буркнул что-то невнятное себе под нос, оттолкнулся от стола, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла… Но просидел он так недолго. Скрипя колёсиками кресла, отягощённого немалым весом, снова подъехал к рабочему столу, выдвинул верхний ящик и извлёк из него очень худую папку со свежим делом. В «королевской» конторе до сих пор чтили традиции и дублировали информацию на нецифровых носителях.
Раскрыв картонную обложку и постучав сарделькой своего пальца по единственному листику с коротким отчётом, полный мужчина нажал на панели селектора кнопку вызова.
– Опер-рация «Эхо радианта». Доложить обстановку! – рыкнул он в тонкую кишку старомодного микрофона, торчащую из панели.
– Объект, идентифицированный как доктор Пильман, – мгновенно и без каких-либо приветствий ответил голос подчинённого на той стороне зашифрованного канала связи, – никаких подозрительных действий не предпринимал. Занял квартиру на последнем этаже в брошенном доме недалеко от границы. За прошедшие сутки видимой активности не проявил. Спит, стоит у окна, бродит по комнате, ничего не дела…
– А где гарантия, что это именно тот самый Валентин Пильман?! – шеф раздраженно перебил подчинённого и сам себе под нос пробурчал: – Ну вот, даже сгинувшие в других Зонах покойники оживают в этом чёртовом тихом омуте…
– По всем показаниям это он! Сканирование подтверждает визуальную идентификацию. Нам удалось его хорошенько просветить, благо точка местонахождения открыта для средств наблюдения. Он там как на ладони.
– Где же тебя носило столько лет?… В какой заднице ты прятался?… Как жив-то до сих пор?… – Начальник сыпанул в пустоту вопросами. – Ведь давным-давно же тебя похоронили, а ты такой… Здрасьте, я ваш дедушка Валентин…
– Э-э… брать его, сэр? – уточнил подчинённый, подслушав размышления шефа.
– Нет! Пока наблюдайте. Если это он, тогда крайне интересно, что сделает. Рано или поздно сделает же… Если не он, тем более интересно, чем займётся тварь, которой захотелось прикинуться не кем-нибудь, а Валентином Пильманом…
– Принято, сэр! Вас ждать?
– Разумеется! Если ожидание затянется, будем брать, и когда мы его возьмём, хочу сам посмотреть в глазки этому яйцеголовому, именем которого прозвали источник бед, с которого на нас свалились инопланетные подарочки…
* * *
…Просторная комната, расположенная под прохудившейся крышей многоэтажного дома, мало чем отличалась от какого-либо другого помещения, расположенного в любой «отчуждёнке». Серо-бурые от пыли и дождевой воды обои давно слезли со стен и скрутились под ними в грязевые рулоны. На вздутом потрескавшемся линолеуме то там, то тут колосились мелкие кустики, семена которых попали сюда с голубиным помётом, покрывшим здесь не только пол, но и остатки сгнившей полуразвалившейся мебели.
За уцелевшей створкой стекла старого покосившегося серванта стояли несколько разбитых фарфоровых фигурок и надщербленных гранёных рюмок, покрытых плотной вуалью пыли. Полкой ниже пухли от влаги книги, насквозь пропитанные чёрной плесенью. Распахнутые дверцы серванта криво висели каждая на одной-единственной ржавой петле, а выдвижные шкафчики были вытащены и брошены рядом.
На противоположной стене, сохранившей следы каких-то креплений, одиноко висел позабытый портрет бабульки в старомодной одежде. На месте вырванной с мясом батареи в мутной лужице валялась кучка хлама, оставленного мародёрами. А под облупившимся потолком висела сгнившая от времени старая люстра с единственным треснутым плафоном. Все рыхлые вздувшиеся двери либо были выломаны, либо давно упали сами.
У окна комнаты стоял немолодой крепкий мужчина в обычной «городской» одежде. Не похоже было, что он из тех полоумных бродяг, которые всё ещё хаживают в Зону, будто намеренно стремясь достигнуть «порога невозвращения». Не похож он был и на военного или учёного. Не имелось при нём ни оружия, ни униформы, ни специального снаряжения, ни каких-либо научных приборов. Да что там приборов! Он не принёс с собой ни рюкзака, ни сумки, ни даже простого пакета с едой или водой. Он просто стоял у окна последнего этажа высокого, бывшего жилого дома и смотрел вдаль поверх крыш, в сторону, где в небе над Зоной каждый вечер садилось красное солнце.
