– Слишком ты в самоконтроле. Не справляюсь с работой, значит.
Не знаю, что бы я ответила, но он резко ускорился, быстрее, сильнее… Но скамейка была слишком узкой, слишком жесткой и вообще никак не подходила для такой молотилки. И он переключился на вращение бедер, поглаживающий ритм, еще раз свидетельствуя, что умеет танцевать, даже со мной, лежащей на спине. Оргазм был мягче, чем если бы он просто меня оттрахал прямыми движениями. Скорее он нарастал как клиторальный, отчего я и почувствовала его приближение.
Голосом, выдающим напряжение от сохранения позиции на скамейке, напрягая руки, которыми держалась, я сумела сказать:
– Уже скоро.
– Отлично, – ответил он, но глаз у него закрылся, больше он на меня не смотрел.
Снова его лицо приобрело то выражение самопогруженности, но закрытый глаз означал, что он сражается с собственным телом, старается продлить этот чудесный танец, этот ритм кружения, сдержаться, пока я под ним не кончу, стараясь не снизить темпа движения и не потерять концентрации, вот не сейчас, когда столько было им проделано работы, чтобы подвести нас обоих к этому моменту.
И между двумя движениями меня поймал оргазм, бросил в крик, в судороги. Руки на скамейке дергались и боролись, потому что они хотели взметнуться и оставить на его теле следы наслаждения.
– Господи! – заревел его голос.
Он последний раз вдвинулся изо всей силы, да так, что я снова крикнула, и не могла решить, то ли это новый оргазм, то ли окончание прежнего.
Он рычал на меня, лицо его стало диким, глаз львино-оранжевым, человеческое спадало с него, трясущегося и рычащего надо мной. Последний раз дернулось его тело от плеч до бедер, снова я вскрикнула, потому что в этой дрожи он вдвинулся еще один, последний раз.
И он полусвалился на меня, уронив голову так, что пряди щекотали мне лицо. Я видела, как бьется бешеный пульс у него на шее, как колотится надо мной сердце. Он сказал рычащим шепотом:
– Ты не стала питаться.
И он был прав, я не напитала ardeur. Я забыла, что за этим мы и занимались любовью.
Он все еще был во мне, легкая испарина выступила у него на груди и на животе, руки мне дали знать, что я уже очень давно держу эту позицию, и успокаивающаяся радость от этого прекрасного секса еще пропитывала меня целиком. Все, что я смогла сказать:
– Ох ты черт!
Тогда он засмеялся, но так как он еще был во мне, твердый, то я снова задергалась и чуть застонала, рассмеявшись вместе с ним. Мы смеялись и подергивались, стараясь не свалиться с этой проклятой скамейки, а мне все равно еще надо было питаться.
В конце концов он поднял меня, обняв, снова прижимая к себе, и я обхватила его талию своими непослушными ногами. Мы продолжали обниматься, лица совсем рядом. И на лбу у него тоже выступила испарина.
Голос его все еще был хриплым, глаз – львино-оранжевым.
– Мне приятно, что ты от удовольствия забыла про ardeur.
Я улыбнулась, обнимая его, сомкнув руки сзади на шее.
– Ты был великолепен.
Он усмехнулся – чуть оскалил зубы. Как кошка, когда ворчит.
– Никогда так хорошо ни с кем другим не получалось.
– Потому что тут ты соревнуешься с другими?
– Это, а еще – никогда не было ни одной, которая бы так любила секс, как ты. Приходится от тебя не отставать.
Я его обняла крепче, ногами все еще держа вокруг пояса. Его ладони поддерживали мне ноги и зад, но держал он меня легко. Хотя пот высыхал на его теле, а дыхание еще не успокоилось, держал он без напряжения. Он может небольшой автомобиль выжать на руках, но все равно это впечатляло.
– Аналогично, – сказала я.
Он снова улыбнулся:
– А питаться тебе все равно надо.
– Бог сказал, что пришлет Этана или Домино. Позовешь кого-нибудь из них?
Он мотнул головой:
– Нет.
Я сделала большие глаза:
– Ты готов снова?
– Я же лев, Анита. Дай мне минуту – и да.
Я слегка нахмурилась:
– А это не слишком короткий период восстановления для тебя?
– Обычно есть очередь, – сказал он, – так что я освобождаю дорогу, обычно для Натэниела.
Я улыбнулась:
– Он и сам уступает часто.
– Он любит смотреть, – ответил Никки и встал – вместе со мной, обвивающей его.
– Ну ты меня поразил, – сказала я. – Сама я вряд ли еще могу стоять.
– У тебя в кровати я не самый большой, не самый гибкий, не мультиоргазменный, у меня нет веков практики, я даже не самый выносливый. Натэниел и Жан-Клод – вот кто поражает. – Он встал, сняв нас обоих со скамейки, и двинулся в сторону душевых. – Но я силен, я умею драться, и время восстановления у меня по сравнению с другими действительно отличное. Дай мне еще пару минут, и я тебе это докажу.
Он меня нес легко и плавно, будто я ничего не вешу. Я для своих габаритов сильна, я отлично тренирована, но ответить на такую любезность тем же не смогу никогда. Никогда мне не быть таким здоровенным и сильным мужчиной, но сейчас я позволила себе наслаждаться моментом, что меня несут в душ как маленькую, а не расстраиваться, что никогда не смогу отнести его.
Глава тридцать четвертая
Мы отмылись под душем, и когда смыли мыло и кондиционер, Никки доказал, что далеко еще не выдохся.
Я стояла коленями на гладком мокром кафеле, и горячая вода по нам колотила. Никки закрывал меня почти от всего дождя, лишь струйки воды стекали по его телу, выглядя украшением на этой гладкой коже. И я слизывала эти капли воды. Мы уже выяснили, что рот у меня почти зажил, и хотя я не знала, годится ли он для орального секса в полную силу, попробовать хотелось, и я ни разу в жизни не видела мужчину, который, получив такое предложение, начал бы спорить. Можно просто ловить кайф, что я и делала.
Раны зажили даже больше, чем я думала. Не помню, чтобы брала у Никки энергию для исцеления себя, но, видимо, брала.
– Если так больно, можем что-нибудь другое придумать.
Я кивнула и стала наслаждаться мужчиной, который стоял передо мной.
– Боже мой! – сказал Никки.
Я подняла глаза, увидела, что он уставился на меня с яростным лицом. Струи воды убрали его волосы с лица, и он этого не заметил. Наверное, я впервые увидела по-настоящему его лицо таким обнаженным. Красив же он, по-настоящему красив. Мне нравятся черты его лица без завесы волос, скрывающей отсутствие глаза. От того, что он не был «совершенен», он не становился менее красивым: это был Никки, вот так он выглядит, это он, и мне он нравится, я люблю этот его вид.
– Как ты? – спросил он.
