– Вам не кажется… Мне пришло в голову, что, быть может, вы поговорите с Килбрайдом?
– Моя дорогая девочка, в этом нет совершенно никакой необходимости. Он может флиртовать с нею, но дальше этого не зайдет, поверьте мне! Он не трус, но ему вовсе не хочется иметь дело со мной, как и мне с ним. Будьте уверены: я не стану делать ничего подобного, потому что скандал, который может разразиться из-за этого, окажется поистине губительным для репутации Лусиллы. И перестаньте хмуриться! Это вам не идет. Я вижу, что к вам направляется леди Уичвуд, так что нам лучше расстаться: она явно считает своим долгом встать между нами. Интересно, какой вред, по ее мнению, я способен вам причинить в таком людном месте?
Глава 11
Предполагая, что леди Уичвуд идет к ним, чтобы защитить Эннис, мистер Карлетон ошибался. Она выпила стакан воды, от души поболтала с миссис Стинчкомб и теперь хотела вернуться обратно на Кэмден-Плейс, чтобы погулять с Томом в парке, который в форме полумесяца лежал между улицами Аппер-и Лоуэр-Кэмден-Плейс. Не будучи склонной к нелепым фантазиям, мысль о том, что мистер Карлетон способен причинить Эннис какой-либо вред в Питьевой галерее, даже не пришла ей в голову. Что же касается опасности того, что он мог захотеть снискать ее расположение, дабы погубить ее репутацию, то вероятность этого представлялось ей равным образом абсурдной. Беседуя с миссис Стинчкомб, она уголком глаза поглядывала на Эннис и этого злосчастного бонвивана и вскоре убедилась в том, что ее супруг и повелитель позволил своей братской озабоченности взять верх над здравым смыслом. Она собралась написать ему после обеда письмо, чтобы успокоить, и сказала, когда они с Эннис выходили из Питьевой галереи:
– Хоть убей, не пойму, милая, отчего Джеффри вбил себе в голову, что этот неприятный мужчина намерен сделать тебя объектом своих ухаживаний, если его домогательства можно назвать ухаживанием. Обещаю тебе, я намерена устроить ему суровую выволочку за то, что он полагает, будто ты способна проникнуться нежными чувствами к этому бесцеремонному и непочтительному мужлану.
– У него невыносимо дурные манеры, не правда ли? – подхватила Эннис.
– Ужасные! Я заметила, что он чем-то разозлил тебя до крайности, и буквально дрожала от страха, вдруг ты выйдешь из себя, чему бы я нисколько не удивилась, и это будет чрезвычайно неуместным поступком здесь. Какое несчастье, что ты вынуждена поддерживать с ним отношения! Прости меня, если я скажу, что чем скорее он заберет Лусиллу из твоего дома, тем будет лучше для тебя. Кстати, отчего он сам выглядел таким мрачным?
– Денис Килбрайд, – спокойно ответила мисс Уичвуд, но в глазах у нее вспыхнули странные огоньки.
– Денис Килбрайд? – эхом откликнулась леди Уичвуд, будучи слишком удивленной, чтобы заметить блеск в глазах своей собеседницы или слабую улыбку, в которой дрогнули уголки ее губ. – А он-то здесь при чем?
– При том! – отозвалась мисс Уичвуд и поморщилась. – Боюсь, он вознамерился покорить глупое сердечко Лусиллы, и, хотя эта возможность, похоже, не слишком беспокоит мистера Карлетона, его чрезвычайно заботит – он не преминул мне сообщить об этом – то обстоятельство, что Килбрайд вчера сопровождал Лусиллу через весь город от Кэмден-Плейс до Лаура-Плейс. К несчастью, их видели несколько человек, и если бы ты жила в Бате, Амабель, то знала бы, что это настоящий рассадник сплетен.
– Эннис, но что плохого в том, что джентльмен провожает девушку, да еще и в дневное время и при том, что за ними наверняка следовала горничная Лусиллы, в чем я не сомневаюсь? – с недоумением осведомилась леди Уичвуд. – Это же самое обычное дело, когда джентльмен усаживает молодую девушку в свою коляску, фаэтон или любое другое средство передвижения, которым управляет. Причем без ее горничной!
– Это действительно вполне приемлемо, дорогая моя, но только не тогда, когда этим джентльменом является Денис Килбрайд. В лучшем случае его считают опасным любителем пофлиртовать, а в худшем – прожженным охотником за приданым.
– О боже! – только и смогла сказать шокированная леди Уичвуд. – Я помню, что Джеффри совсем не нравилось, как Килбрайд ухаживал за тобой, когда мы все втроем были в Лондоне. Он еще назвал его повесой без определенного места жительства, а однажды обмолвился, что подозревает его в подыскивании себе богатой супруги. Тогда я не придала этому особого значения, потому что иногда Джеффри говорит то, чего на самом деле не думает, особенно, когда проникается неприязнью к кому-либо, но он никогда не просил меня не принимать его или не приглашать на свои приемы. А когда в прошлом году тот навещал бабушку и заехал в Твинхем, чтобы засвидетельствовать нам свое почтение, Джеффри принял его со всей возможной обходительностью.
– К тому времени Джеффри уже не боялся, что я стану жертвой ухищрений и мошеннических уловок Килбрайда, – с некоторым цинизмом ответила Эннис. – Его принимают везде даже в Бате. Отчасти это объясняется уважением, которое заслужила старая леди Килбрайд, а еще тем, что он слывет забавным болтуном, чье присутствие гарантированно способно оживить даже самый скучный прием. Мне, например, хотя я и с содроганием представляю, каково это – оказаться связанной с ним узами брака, он нравится, и я приглашаю его на свои вечеринки и часто танцую с ним на ассамблеях. Но хотя, по мнению Джеффри, я обращаю слишком мало внимания на условности, все-таки я стараюсь не видеться с ним слишком часто, чтобы не дать повода любому мало-мальски строгому критику заявить, будто я полностью пребываю в его власти и смотрю на него с обожанием. Поскольку я хорошо знала его еще до того, как переехала в Бат, он считается моим старым другом, и посему на его присутствие на моих приемах и наше непринужденное общение смотрят сквозь пальцы. Но, хотя я уже далеко не девочка и давно вышла из того возраста, когда можно подыскивать себе супруга, я подумала бы дважды, прежде чем сесть к нему в экипаж, прокатиться с ним верхом или просто прогуляться по улице. Не потому, что я опасаюсь не справиться с его фамильярностью, а потому как знаю, сколько злонамеренных языков начнут болтать невесть что, если меня увидят с ним наедине. Поэтому, как бы мне этого ни хотелось, я не могу упрекнуть мистера Карлетона в том, что он был чересчур строг со мной.
– Полагаю все-таки, это было чрезвычайно дерзко и неуместно с его стороны, и надеюсь, ты дала ему достойный отпор, – без обиняков заявила леди Уичвуд.
Эннис ничего не ответила, но про себя подумала, что дать достойный отпор мистеру Карлетону – как раз то, чего у нее до сих пор не получалось. Заодно она решила, что не будет обсуждать его характер с невесткой, поскольку сделала для себя обескураживающее открытие: как бы сильно она сама ни критиковала его недостатки, в ней поднималось непреодолимое желание защищать его, когда это делал кто-либо другой. Поэтому она сменила тему разговора, обратив внимание леди Уичвуд на премиленькую шляпку, выставленную в витрине галантерейной лавки. Остаток прогулки был посвящен обсуждению последних веяний моды, пока они не дошли до Аппер-Кэмден-Плейс и леди Уичвуд не увидела своего маленького сына, играющего в мяч в саду с мисс Фарлоу. При виде его она воскликнула:
