Она умоляла его не требовать от нее ответа, пока хорошенько не обдумает сложившееся положение. Она заявила ему, что шаг, которого он от нее ожидает, слишком важен, чтобы сделать его поспешно, без должного рассмотрения. Это было правдой, но едва слова эти сорвались с ее губ, как она поняла, что должна взвесить и обдумать не природу своих чувств к нему, а другие, куда более приземленные вопросы, которые встанут перед ней, реши она выйти замуж за мистера Карлетона. Разумеется, их можно было счесть не слишком важными, но определенное значение они все-таки имели. Самым главным из них было сознание того, что ее брат будет решительно возражать против этого брака. Он сделает все, от него зависящее, дабы убедить ее не выходить замуж за человека, которого он не только недолюбливал, но и однозначно не одобрял. Разумеется, он не преуспеет в этом, зато может разорвать все родственные связи между ними, и смириться с такой перспективой ей будет трудно. Она начала самостоятельную жизнь, так как они все время раздражали друг друга, но постаралась сделать это так, чтобы не обидеть его и не позволить ему угадать истинную причину своего решения покинуть Твинхем. Они не могли жить в мире и согласии, но их связывали родственные узы; они могли ослабеть, но, тем не менее, существовали, и она понимала, что ей будет очень больно, если они прервутся совсем. Невозможно с легким сердцем оторвать себя от семьи и родного дома. А если Джеффри отвергнет ее, то это в очередной раз дискредитирует мистера Карлетона, смириться с чем ей будет очень нелегко.
Затем встал вопрос о том, что ей придется отказаться от своей свободы, самым решительным образом изменить свою жизнь и положиться на его рассудительность и здравый смысл, а откуда ей знать, что он не окажется домашним тираном? А ведь он явно обладал диктаторскими замашками. Но потом она вспомнила, как хорошо и как неожиданно он понял ее смятенные мысли и с каким сочувствием воздержался от того, чтобы потребовать от нее немедленного ответа, и решила, что, несмотря на свои диктаторские наклонности, домашним тираном он вряд ли будет.
К этому времени она вынуждена была признаться себе, что любит мистера Карлетона, хотя и не понимала, как это могло случиться. Она с отвращением подумала, что ведет себя, как влюбленная школьница, и что отъезд его случился очень кстати. Скорее всего, окажется, что она прекрасно обходится и без него, а это наверняка будет означать, что она нисколько не любит его, а всего лишь увлеклась им. Поэтому лучшее, что она может сделать, – это выбросить все мысли о нем из головы. Приняв столь мудрое решение, она продолжала думать о нем, пока в комнату не вошла Джарби, суровым тоном заявившая, что до ужина остается всего десять минут и если она немедленно не отправится к себе переодеваться, то непременно опоздает.
– А это совсем на вас не похоже, мисс Эннис! Я жду вас уже добрых полчаса.
Мисс Уичвуд виновато ответила, чтобы была слишком занята, чтобы обращать внимание на время, сунула счета, к которым даже не притронулась, в ящик стола, и покорно отправилась наверх вслед за своей безжалостной горничной. Попытка убедить Джарби не расчесывать ее блестящие локоны и не закалывать их по-новому провалилась.
– У меня есть собственная гордость, мисс, и я никогда не позволю вам сойти вниз в таком виде, словно вы продирались сквозь колючие кусты, – заявила в ответ Джарби.
Поэтому прошло десять минут после того, как прозвенел колокольчик к ужину, когда мисс Уичвуд поспешно вошла в гостиную, где ее терпеливо ожидали гости. Она извинилась, сопроводив свои слова чарующей улыбкой:
– Прощу прошения, Амабель! Как это невежливо с моей стороны – заставить тебя ждать! Я была занята весь день и потому не заметила, как летит время. Я проверяла счета, но они никак не желали сходиться.
– О, а я еще и помешала вам, не так ли, дорогая Эннис? – полным раскаяния голосом воскликнула мисс Фарлоу. – Неудивительно, что у вас не сходятся счета и вы потеряли несколько шиллингов. А вот то, что вы вообще сумели сосчитать их, поистине удивления достойно, потому как у меня этого никогда не получалось. Пожалуй, это развлечет вас, если я расскажу вам о нелепых ошибках, которые делаю при сложении. Хотя, конечно, вам уже и так помешали, когда я впервые ворвалась к вам, чего, как вы понимаете, никогда бы не случилось, если бы я знала, что у вас посетитель.
– Да, ко мне зашел мистер Карлетон, – невозмутимо пояснила мисс Уичвуд. – Добрый вечер, Ниниан!
Молодой мистер Элмор в первый раз надел новые красивые ботфорты, которые сшил для него лучший сапожник Бата, и не смог преодолеть искушения привлечь всеобщее внимание к их сверкающему великолепию, что и сделал, попросив прощения у хозяйки за то, что явился к ней на ужин в сапогах.
– Это, конечно, никуда не годится, но я подумал, что вы извините меня, поскольку сегодня вечером у меня встреча с друзьями, которая не подразумевает парадной одежды. Я имею в виду, там не будет ни женщин, ни танцев – вообще ничего подобного.
– Понятно! – сказала мисс Уичвуд и окинула его лукавым взглядом. – Одни только отборные горячительные напитки. Что ж, смотрите, не попадитесь в руки страже!
Он улыбнулся и покраснел.
– Нет, что вы, ничего подобного! – заверил он ее. – Всего лишь… небольшая пирушка, сударыня.
– А что привело сюда моего дядю? – полюбопытствовала Лусилла. – Мне показалось, что я видела, как вы разговаривали с ним в Питьевой галерее, мадам.
– Да, ты не ошиблась, – ответила мисс Уичвуд. – Завтра ему предстоит уехать в Лондон на несколько дней, он и пришел сообщить нам об этом. Он сожалел о том, что не застал тебя дома, но я пообещала передать ему твои извинения.
От изумления глаза у Лусиллы полезли на лоб.
– Вот это да! – ахнула она. – Никогда бы не подумала, что он может быть таким вежливым! – И добавила, лукаво прищурившись: – Я думаю, все это сплошное вранье – его сожаления о том, что не застал меня дома, поскольку он никогда не изъявлял особого желания повидаться со мной, скорее, дядя приходил для того, чтобы увидеться с вами.
– Ради удовольствия вновь поссориться со мной, вне всякого сомнения! – со смехом парировала мисс Уичвуд. – Быть может, мы все-таки пойдем ужинать, Амабель?
Выслушав дерзкие речи Лусиллы, леди Уичвуд вскинула голову, словно пораженная какой-то внезапной и неприятной мыслью, и Эннис ощутила на себе ее внимательный взгляд. Пожалуй, впервые в жизни она обрадовалась вмешательству мисс Фарлоу, хотя та влезла в разговор просто потому, что не могла упустить возможность осадить Лусиллу. Кузина резко заявила:
– Было бы очень странно, если бы ваш дядя уехал из Бата, не простившись с дорогой мисс Уичвуд, которой он стольким обязан! И я считаю, что нет ничего удивительного в том, что он пожелал встретиться с ней, а не с вами, мисс Карлетон, поскольку джентльмены полагают девушек, только что закончивших пансион, чрезвычайно скучными. В вашем возрасте я и надеяться не смела, что какой-либо джентльмен захочет увидеться со мной.
В глазах Лусиллы сверкнула молния, и она быстро выпалила:
