Книга Рим. Роман о древнем городе, страница 110. Автор книги Стивен Сейлор

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Рим. Роман о древнем городе»

Cтраница 110

Увидев, что маленькая Фабия родилась без физических недостатков, Кезон почувствовал огромное облегчение. Он боялся, что ребенок окажется чудовищем, как дети, которые рождались у его матери до него, или в лучшем случае калекой. Но Фабия была безупречна во всех отношениях. Возблагодарив богов, Кезон поклялся больше детей не заводить.

Поскольку у римлян не было принято довольствоваться дочерью, родня и свойственники Кезона настоятельно рекомендовали ему и Сестии попытаться обзавестись сыном, но Кезон, опасавшийся искушать судьбу и не испытывавший тяги к плотской близости с женой, остался непреклонен в своем решении. Маленькой Фабии было уже почти три года, а ни братишек, ни сестренок у нее так и не появилось.

Сестия принесла ему небольшое, но полезное приданое. С его помощью Кезон смог выкупить доли других совладельцев в театральной труппе Плавта. Разумеется, разбогатеть на постановке пьес было невозможно, не говоря уж о том, что это никак не добавляло ему уважения со стороны родственников-патрициев. Но Кезон получал удовольствие от роли импресарио и принимал активное участие в руководстве труппой. Он советовался с Плавтом относительно греческих источников для его пьес, торговался, выбивая у города выгодные контракты, особенно на праздники, а больше всего ему нравилось проводить отбор молодых рабов, предлагаемых Плавтом для пополнения труппы.

* * *

Пришла и прошла четвертая годовщина Канн, всколыхнув горькие воспоминания о побоище и его ужасных последствиях, но принесшая ощущение возрождения и надежды. Невыразимое отчаяние тех дней казалось теперь далеким и нереальным, как страшный сон. Когда секстилий сменился септембрием, Кезон ожидал очередных Римских игр с особым нетерпением, ибо на сей раз их организацией занимался избранный куриальным эдилом его дорогой друг Сципион.

По закону Сципион был слишком молод, чтобы претендовать на такую должность, но в день голосования восхищенная толпа подняла Сципиона на плечи и понесла через город, требуя избрать его, напевая песни и оглушительно скандируя его имя. Толпа настолько разрослась и была столь неуправляема, что после неудачных попыток призвать ее к порядку власти спешно собрали совещание и приняли беспрецедентное решение: допустить двадцатичетырехлетнего человека к занятию должности куриального эдила.

Впоследствии Сципион, с подмигиванием и смехом, отрицал всякую ответственность за организацию спонтанного «мятежа», который привел к его избранию.

– Если весь Рим захотел сделать меня эдилом, – сказал он, – значит я уже достаточно взрослый.

Удивленный или нет своим избранием, он, по всей видимости, действительно был вполне готов занять эту должность, ибо в первый же день, приступив к исполнению новых должностных обязанностей, объявил о намерении провести самые пышные и затратные за всю историю Римские игры.

– После стольких месяцев и даже лет тревог и лишений городу необходим настоящий праздник. Люди устали, им хочется повеселиться. Надо добиться того, чтобы игры этого года стали не только данью традиции, но подлинным развлечением и радостью для всего народа.

Несколько ворчунов жаловались, что избирательные законы, которые служили Риму столетиями, были нарушены в угоду хоть и храброму, но неоперившемуся юнцу. Сципиона же, хотя он и отрицал, что приложил руку к стихийным народным выступлениям, обвиняли в хитрости и лицемерии. «Однако, – размышлял Кезон, – без этого не бывает политики. Что ни говори, но если уж кто-то и заслужил, чтобы законы подстраивали под него, то это молодой герой Тичино и Канн». Кезон благоговел перед невероятной энергией и огромным честолюбием своего друга и почти не удивлялся его несравненной популярности. Кезону казалось, что ни один человек не заслуживает всеобщей любви больше, чем Сципион.

Естественно, что для участия в театральной части празднования Сципион выбрал труппу Кезона, а когда речь зашла о том, чтобы представить на его одобрение намеченную для постановки комедию, Кезон, посоветовавшись с Плавтом, предложил «Хвастливого вояку».

Это был смелый шаг. После Канн Тиберий Гракх отменил эту пьесу, опасаясь, что изображение тщеславного, распутного военного будет воспринято как неприятная сатира на потерпевших поражение римских полководцев. Но теперь, с включением нескольких новых каламбуров и содержащих намеки особенностей сценического образа, не будет ли нашлепка на один глаз слишком очевидна? Характер Хвастливого вояки мог быть воспринят как пародия на самого высокомерного военачальника – Ганнибала. До сих пор страх римлян перед этим карфагенянином был слишком велик, чтобы позволить себе сатиру, но за годы, прошедшие после Канн, выяснилось, что и он способен проявлять нерешительность и совершать ошибки. Римляне все еще ненавидели и презирали Ганнибала. Готовы ли они смеяться над ним?

Когда Сципион пришел к Кезону домой за текстом пьесы, Кезон ожидал, что он возьмет его и прочитает на досуге. Вместо этого Сципион взялся за чтение сразу. Кезон оставил его одного в кабинете и некоторое время нервно расхаживал в своем саду. Потом он услышал, как Сципион смеется. Весь следующий час смех звучал почти без перерыва. Наконец Сципион вышел в сад, держа свиток в одной руке и вытирая слезы смеха другой. На лице его сияла озорная ухмылка, и он выглядел беззаботным, словно юнец, еще не надевший свою первую тогу.

– Смешно! Очаровательно! Полный восторг! Возлюбленные получают друг друга, а Хвастливый вояка получает подобающую награду – звонкую оплеуху прямо на сцене! Вот уж воистину, «потакая вожделению, уменьшаешь тягу к распутству». Это идеальная пьеса для нашего случая. Клянусь Геркулесом, я посмеялся от души. Эта пьеса – именно то, что требуется и мне, и всему народу Рима. Людям она понравится, они полюбят ее, а значит, полюбят и меня за то, что я устроил для них это представление.

Он постучал свитком по груди Кезона.

– Ты смышленый малый, Кезон Фабий Дорсон!

Кезон опустил глаза.

– Плавт – вот кто смышленый.

– Ну, это само собой. Но не поддержи ты труппу деньгами, у драматурга не было бы сцены, а без сцены все его великолепные строки были бы не более чем шепот на ветру. Не смей недооценивать себя, Кезон. У тебя есть чутье на талант, точно так же как у хорошего полководца на отвагу. А значит, ты ценный человек, из тех, с кем нужно ладить.

Пьеса привела Сципиона в столь веселое настроение, что он потрепал волосы Кезона, а потом игриво похлопал его свитком по ягодицам.

Кезон покраснел так сильно, что Сципион отступил назад и в удивлении воззрился на него, а потом снова шлепнул его по заду и оглушительно расхохотался. Кезон глубоко вздохнул и тоже покатился со смеху. Он смеялся над собой, над нелепостью этого мира, над смехотворным тщеславием Хвастливого вояки. Смеялся, пока у него не заболели бока и слезы не потекли из глаз. Он уже очень давно так не смеялся.

* * *

Никогда прежде город не проводил игры с таким размахом. Совершавшиеся на вершине Капитолия священные обряды преисполнили Рим духом уверенности и оптимизма. Произнося нараспев освященные древней традицией слова о посвящении предстоящего празднества Юпитеру, люди улыбались. Радостной, веселой была и двинувшаяся к Большому цирку процессия, которую возглавляли богато разукрашенные колесницы, могучие кулачные бойцы в набедренных повязках, танцоры, жонглеры и музыканты, игравшие на флейтах, лирах и тамбуринах. Мимы в обличье сатиров то выбегали из толпы, то скрывались в ней, пощипывая за аппетитные ягодицы повизгивавших от смеха женщин и девушек. Кадильницы в виде голов грифонов, свисавшие с шестов, покачивались, насыщая воздух облачками благовоний.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация