Ближе к Большому цирку благоухание кадильниц уступило место ароматам жарившегося на открытом воздухе мяса и свежеиспеченного хлеба, острому запаху пряной рыбы и соленых оливок, подаваемых в масле. Ни один куриальный эдил никогда не потчевал граждан Рима так вкусно и так обильно. Щедрое угощение предлагалось в таком количестве и в таком множестве мест, что почти никому не приходилось стоять в очереди, и каждый мог возвращаться за новой порцией столько раз, сколько хотел. Праздник Юпитера продолжался весь день и должен был продлиться весь следующий. На эту пару дней даже последний бедняк в Риме мог почувствовать себя богачом, вдоволь отъедавшимся изысканными яствами и предававшимся увеселениям под сенью благословения самого Юпитера.
Когда все основательно нагрузились, миловидный юноша с сильным, звонким голосом – один из начинающих актеров Плавта – взобрался на возвышение и обратился к толпе:
– Граждане! Кончайте набивать животы! Прервитесь и отправляйтесь посмотреть «Хвастливого вояку»! Это новая комедия Плавта – плоскостопного драматурга из Умбрии, который заставит вас обмочиться от смеха. Вы увидите самого Хвастливого вояку – Пиргополиника – и его любовницу – восхитительную Филикомасию.
Смех в толпе раздался немедленно: людей рассмешило, как юнец коверкает язык, произнося пародийные, якобы греческие имена.
– Идите, граждане, и увидите, как отчаявшийся Плеусикль, влюбившись без памяти, прилагает все усилия, чтобы заполучить возлюбленную вояки! Идите посмотрите на сердитого старика Периплектомена…
Юноша поднял брови и прижал палец к губам.
– Но только ни за что не рассказывайте Периплектомену о тайном ходе между его домом и домом вояки, иначе испортите сюжет! Идите – и увидите хитроумных рабов Палестриона, Скеледрия и Лурциона – они всегда знают больше, чем им положено!
Юноша спрыгнул с возвышения, извлек дудочку и заиграл веселую мелодию, увлекая зрителей в Большой цирк.
Кезон находился под сценой, неподалеку от люка. Плавт придумал ряд хитрых приемов для использования по ходу пьесы и следил в глазок за тем, как заполняются места для зрителей на трибунах. Сципион прибыл одним из первых и занял место в секции для сановников вместе с компанией друзей и коллег. День выдался мягким, и небо было безоблачным, без угрозы дождя. Праздник привел публику в веселое расположение духа. Люди были настроены разлечься, но оставалось опасение, что после всего съеденного и выпитого они просто заснут.
Впрочем, эти опасения оказались напрасными, ибо если какой-то зритель хоть раз и клюнул носом, то был тут же разбужен взрывами смеха. Актеры играли великолепно. Во время репетиций Кезон не замечал за ними столь безграничного энтузиазма. Здесь же благодарный смех зрителей вдохновлял их из кожи вон лезть, чтобы подать себя и пьесу как можно лучше. В тот день Кезон воочию убедился в правоте слов, сказанных ему Плавтом после нескольких чаш вина.
– Когда комедия становится возвышенной? Когда в результате раритетного сотрудничества драматурга, актеров и зрителей достигается гармония, заставляющая богов восхищаться музыкой человеческого смеха. Когда смеются люди, смеются и боги, и на миг этот жалкий мир становится не просто терпимым, но прекрасным.
Аплодисменты в конце пьесы были оглушительными. Публика приветствовала актеров, особенно того, который изображал шумливого Пиргополиника. Плавт выбежал на сцену, чтобы отвесить несколько поклонов. А потом и Сципиона, смеющегося и искренне захваченного врасплох, спутники подняли на плечи, чтобы и он получил благодарность восхищенной публики.
Кезон оставался под сценой, наблюдая за публикой через глазок. Правда, в этот момент ему очень хотелось быть поближе к Сципиону, но в такой толчее нечего было и пытаться к нему приблизиться. Тем временем – это произошло у него на глазах – Сципион приказал что-то молодому рабу, который тут же начал живо проталкиваться в направлении сцены.
Очень скоро запыхавшийся раб отыскал Кезона.
– Мой господин Публий Корнелий Сципион велел передать, что желал бы поздравить тебя лично, но многочисленные обязанности принуждают его немедленно удалиться. Однако он надеется, что через три дня, когда хлопоты, связанные с праздником, останутся позади, ты окажешь ему честь отобедать в его доме.
– Конечно, – сказал Кезон. – Конечно, мы придем. Плавт будет в восторге.
Раб улыбнулся и покачал головой.
– Мой господин просит, чтобы ты пришел один. Он говорит, что непременно угостит и драматурга, но в другой раз, а по окончании игр предвкушает тихую трапезу в обществе старого друга.
В назначенный вечер никакая сила на земле не могла бы удержать Кезона от посещения молодого Сципиона.
* * *
– Вот так ураган, вихрь! Жаль, что здесь нет моего отца, вот бы посмотрел.
Сципион заглянул в свою чашу и покружил вино. Кезону показалось, что в тот вечер его друг пил очень мало: возможно, его сильно опьянил успех игр.
– Твой отец там, где Рим нуждается в нем больше всего, рядом с твоим дядей, который командует легионами в Испании, – сказал Кезон. – Кстати, не было ли от них вестей в последнее время?
Сципион призадумался.
– Последнее письмо от отца я получил два месяца тому назад. Письмо от дяди Гнея прибыло через несколько дней после этого. И все. Больше никаких вестей из Испании нет. Только затянувшееся молчание.
Кезон пожал плечами:
– Послания порой блуждают подолгу, а то и вовсе теряются. К тому же твои отец и дядя такие занятые люди. Меня удивляет, что они вообще находят время писать. Испанию называют змеиным гнездом, не так ли, потому что именно там располагалась первоначальная база Ганнибала. Все сходятся на том, что в этой войне нет более важного театра боевых действий.
– Или более ожесточенного. Наши войска уже не один год пытаются изгнать оттуда карфагенян. По словам отца, если и есть человек, который ненавидит римлян больше, чем Ганнибал, так это брат Ганнибала, Гаструбал, командующий силами Карфагена в Испании.
Кезон кивнул, не зная, что сказать. Ему хотелось выпить еще вина, но, если гость пил больше хозяина, это считалось дурным тоном. Полная чаша Сципиона казалась просто темным зеркалом, на котором был сосредоточен его взгляд.
– В последнем письме, – сказал Сципион, – отец жаловался на трусость местных союзников. Эти вероломные кельтиберы покинули римский лагерь под предлогом какого-то племенного совета, будто бы требующего их срочного присутствия на другом конце полуострова. На самом деле было очевидно: они уносят ноги, прослышав, что из Галлии движется армия сусситан.
Сципион вздохнул.
– Отец уже ощущает численное превосходство карфагенян и нумидийцев, а в том, что эти африканские твари великолепные всадники, мы, к сожалению, на собственной шкуре убедились при Каннах. Нумидийцы рождаются в седле, а в Испании ими командует отважный воитель, царевич по имени Масинисса. Он еще почти мальчик, но уже снискал громкую славу. Отца этот Масинисса тревожит даже больше, чем Гаструбал.
