Саму землю сделают бесплодной: ее распашут и засыплют солью, чтобы на протяжении жизни поколения нигде поблизости от бывшего города не взошли посевы. Блоссий учил меня, что соль в незапамятные времена способствовала зарождению Рима. В таком случае ей судьбой предначертано поспособствовать погребению Карфагена.
Когда Александр завоевал Персию, он предпочел не разрушать Вавилон и сделать его жителей своими подданными. За свое милосердие он был восславлен богами и людьми. Мы же последовали более старому примеру безжалостных греков, которые разграбили и разрушили Трою, оставив только руины. Греческие драматурги рассказывают о многих бедах, которые впоследствии обрушились на победивших греков – Аякса, Улисса, Агамемнона и остальных. Надеюсь, что с нами такого не случится: боги одобрят то, что мы сделали с Карфагеном, и воздадут по заслугам народу Рима, совершившему это великое и ужасное деяние во славу Юпитера».
Дрожащими руками Корнелия положила табличку.
– Жаль, что меня там не было! – воскликнул Гай с горевшими от возбуждения глазами. – Славный, наверное, был денек! А теперь мне и надеяться не на что: Карфагену конец и другой войны с ним уже не будет. Хоть бы Тиберий скорей вернулся и побольше рассказал!
Менения опустила глаза.
– Война есть война, так устроен мир, – тихо промолвил Блоссий. – Очевидно, боги Рима оказались более могущественными, чем боги Карфагена. И за это мы должны быть им благодарны. И все же я опасаюсь за будущее Рима. Сколь проницателен Тиберий, когда вспоминает пример греков, разрушивших Трою. Мне же вспоминается греческий герой Ахилл: будучи почти неуязвим, он надругался над телом Гектора Троянского, за что боги лишили его защиты, и он погиб как простой смертный. Рим вступил в новую эпоху. С уничтожением Коринфа уважение римлян к греческой культуре было низведено до пользования награбленным. С разрушением Карфагена у римлян не осталось соперника на Средиземноморье. Рим обрел могущество и богатство, не имевшие равных в истории человечества, но это ведь еще и ответственность. Будет ли она ему по плечу? Мы должны уповать на то, что боги даруют Риму мудрых мужей, которые поведут его в будущее, и мудрых женщин, которые будут воспитывать этих мужей с детства!
Взоры Блоссия, Менении и Корнелии обратились на юного Гая. Воодушевленный видениями кровавой бойни в Карфагене, он решился взять венец брата и снова примерил его, не обращая внимания на испытующие взгляды взрослых.
133 год до Р. Х
– Тиберий напрашивается на неприятности, мама. Серьезные неприятности. Он не представляет себе, против чего выступает. Я не хочу иметь к этому отношения.
Луций Пинарий, молодой человек с каштановыми волосами и типичными для его фамилии ярко-зелеными глазами, подцепил немного маринованной в гаруме капусты. В жаркие летние дни это холодное блюдо было любимым в его доме.
Блоссий тоже угостился капустой, хотя обычно от нее у него портилось пищеварение. Все дети Корнелии уже выросли, но Блоссий по-прежнему жил в ее доме, хотя большую часть времени проводил в доме Менении, расположенном на Палатине по соседству. Брак между Мененией и Блоссием – римской патрицианкой и философом из Кум – был невозможен, но их отношения выдержали испытание временем. Вдова и стоик седели вместе.
Менения к капусте не притронулась. В жаркую погоду у нее не было аппетита. Она сетовала, что весь нынешний секстилий практически ничего не ела. Стоявший позади раб обмахивал ее веером из павлиньих перьев, чтобы расшевелить вялый воздух сада.
– Тиберий Гракх всегда был твоим другом, Луций, – сказала она. – Тебе бы за него порадоваться, а заодно увидеть в его избрании трибуном возможности для тебя самого. Вместо этого ты весь последний год старательно его избегаешь. А он, между прочим, провел решение о создании комиссии по перераспределению сельскохозяйственных угодий. Ты мог бы служить в этой комиссии…
– Если бы захотел положить конец моей карьере прежде, чем она началась! Все это чревато бедой.
– Не обязательно, – возразил Блоссий. – Конечно, Тиберий идет на большой риск. Откровенно говоря, его смелость поражает меня, хотя и не следовало бы. Ведь, в конце концов, он потомок своего деда и сын своей матери.
– И ученик Блоссия! – буркнул Луций. – Вы, стоики, утверждаете, будто лучшая форма правления – не республика, а справедливый царь. Именно ты набил голову Тиберия всевозможными опасными идеями.
Блоссий сдержал раздражение, но капуста в его желудке начала бурчать.
– Тиберий и сам по себе человек дальновидный, но, если мои наставления вдохновили его, я могу этим лишь гордиться.
– А готов ли ты пострадать вместе с ним, когда вся эта затея рухнет?
– Тиберий самый любимый человек в Риме, – сказал Блоссий.
– Он также и самый ненавидимый человек в Риме, – возразил Луций.
– Луций! Блоссий! Кончайте пререкаться! День слишком жаркий для этого. – Менения вздохнула. – Лучше сделаем так: пусть каждый из вас объяснит мне снова, со своей точки зрения, что именно затевает Тиберий Гракх и почему его намерение чревато таким великим успехом или столь же великим крахом?
Блоссий удивленно поднял бровь:
– Ты делаешь вид, будто тебе ничего не известно, моя дорогая, дабы заставить нас обоих защищать наши позиции логикой, а не эмоциями. На самом деле ты могла бы прокомментировать эту ситуацию не хуже любого из нас.
Менения рассмеялась:
– Если это удержит вас от перебранки, я сделаю это. Еще в те времена, когда наши предки территорию за территорией завоевывали Италию, обширные участки земли стали общественными, то есть достоянием всего Рима. Впоследствии к этому фонду добавились земли, изъятые у итальянских городов, перешедших на сторону Ганнибала. В основном этот ресурс использовался для того, чтобы расплачиваться земельными наделами с римскими гражданами и итальянскими союзниками за военную службу. Маленькие земельные владения обеспечивают семьи стабильными средствами существования, а государство – солдатами, поскольку землевладельцы обязаны отбывать воинскую повинность. Чтобы земля не сосредоточивалась в руках немногих и честно использовалась теми, кто ее обрабатывает, в Риме всегда существовали ограничения площади, которая может находиться во владении одного человека. Но, как говорится в этрусской пословице, «деньги меняют все». В мое время в Рим хлынуло ошеломляющее количество серебра и золота из завоеванных земель и провинций. В результате очень тонкая прослойка граждан сосредоточила в своих руках огромные богатства. Некоторые из этих людей нашли способ обойти законные ограничения и выкупили огромные площади общественной земли, на которых стали широко использовать рабский труд. Как следствие этого свободные земледельцы по всей Италии были вынуждены бросать сельский труд, уходить в города и там бороться за выживание. Они редко обзаводились семьями и, как неимущие, не несли никаких повинностей, включая воинскую. Такая ситуация устраивает лишь ничтожное количество очень богатых землевладельцев. Основная масса населения Италии лишается земли, а государство лишается пополнения для своих легионов. Значит, оно стоит перед необходимостью принять меры к изъятию у крупных владельцев незаконно приобретенных земель и перераспределению их в пользу народа.
