Книга Рим. Роман о древнем городе, страница 40. Автор книги Стивен Сейлор

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Рим. Роман о древнем городе»

Cтраница 40

Все взоры были устремлены на сыновей Брута. Следовало признать, что если даже они не научились у своего отца ничему другому, то уж точно научились выдержке. В то время как некоторые из заговорщиков выкрикивали проклятия, молили о пощаде, рыдали или пытались вырваться из рук ликторов, Тит и Тиберий стояли абсолютно прямо, закрыв рты и глядя прямо перед собой.

Перед помостом трибунала выложили непрерывную линию из толстых бревен, вдоль которой распределили приговоренных. Их заставили встать в песке на колени и наклониться вперед, пока каждый не оперся грудью о дерево. На шею каждого была надета петля, прикрепленная к соединявшей всех вместе длинной веревке. Провисавшие участки веревки между наказуемыми крепились к вбитым в землю железным скобам.

Пленников лишили возможности двигаться, после чего приступили к наказанию. Сначала секли прутьями из ликторских связок, причем ликторы не спешили. Сыновья Брута и их дядя Вителлий получили столько же розог, сколько и остальные, – не больше и не меньше. Порка продолжалась, пока песок не покраснел от крови. Некоторые наказуемые теряли сознание, но их окатывали холодной водой и приводили в чувство.

Будь эти люди пленными вражескими воинами, обычными преступниками или взбунтовавшимися рабами, толпа бы глумилась и потешалась над ними, но сейчас она молчала. Лишь изредка слышались сдавленные рыдания, да порой кто-то прятал лицо, не в силах смотреть на экзекуцию. Впрочем, куда больше людей старались подражать Бруту, который сидел в консульском кресле и созерцал расправу не дрогнув.

Потом изменников, одного за другим, стали обезглавливать. Ликторы исполняли эту обязанность по очереди, передавая топор от одного к другому, вытирая с него кровь, перед тем как использовать снова. Сыновья Брута находились рядом друг с другом, примерно в середине линии, так что, когда ликторы подошли к Титу, десять человек уже были казнены. Их головы лежали на песке в лужицах крови, которая вылилась из рассеченных шей. Некоторые из обреченных, дожидавшихся своей очереди, в ужасе рыдали или бились в истерике, пытаясь разорвать свои узы. Иные потеряли контроль над кишечником и мочевым пузырем, так что к запаху крови добавилась вонь мочи и фекалий. Вителлий, стоявший последним, завопил так пронзительно, что один из ликторов, не вытерпев, заткнул ему рот окровавленной тряпкой.

Топор передали очередному ликтору. Он вытер лезвие, занес его над головой и обрушил на шею Тита. Тиберий, зажмурившийся от страха, был обезглавлен вслед за ним. После них осталось еще девять приговоренных, и ликторы продолжили свою работу.

Глядя с трибунала вниз, Брут сохранял то же бесстрастное выражение лица, что и до казни своих сыновей, и граждане, толпившиеся внизу, взирали на него с трепетом.

Когда наступил черед Вителлия, он ухитрился выплюнуть кляп изо рта и снова принялся пронзительно вопить, но топор резко оборвал вопль. На Марсовом поле воцарилась тишина.

Коллатин встал. Он держался прямо и спокойно, лишь сжимавшиеся и разжимавшиеся кулаки выдавали его волнение. Поднялся со своего кресла и Брут. На миг показалось, будто он покачнулся, и все в толпе затаили дыхание, ожидая, что сейчас под консулом подогнутся ноги. Коллатин инстинктивно потянулся, чтобы поддержать собрата, но, так и не коснувшись его, остановился и отдернул свою руку.

Коллатин тихо обратился к нему, предлагая взять на себя обязанность, которая по предварительной договоренности отводилась Бруту, но тот покачал головой, отклоняя предложение, и протянул правую руку. Один из ликторов вложил ему в ладонь посох.

– Виндик, выйди вперед! – воскликнул Брут.

Раб, который выдал своего господина Вителлия и других заговорщиков, приблизился к помосту. Брут, глядя на него, возгласил:

– Раб Виндик, за твою помощь в спасении республики тебе была обещана награда. Никогда прежде в краткой жизни нашей республики раб не становился полноправным гражданином. Ты будешь первым. Прикосновением этого жезла наделяю тебя всеми привилегиями и возлагаю на тебя все обязанности свободного гражданина Рима.

Виндик склонил голову, и Брут коснулся посохом его макушки.

Чтобы его было слышно по всему полю, Брут напрягал голос, он звучал высоко, но не срывался.

– Пусть все видят, что даже раб может стать гражданином, оказав услугу республике. И пусть все видят, что любому гражданину, предавшему республику, не будет пощады. Все люди, казненные сегодня, были виновны в измене. Они изменили своему городу и своим соотечественникам, но иные из них были виновны и еще в одном преступлении – они предали своего отца. Измена отцу или отечеству – и за то и за другое преступление может быть только одно наказание – смерть. Здесь, на Марсовом поле, свершилась справедливая кара, и нам нечего скрывать от небес. Пусть боги будут свидетелями и не оставят нас своей милостью в знак того, что мы поступили разумно и в полном соответствии с их предначертаниями.

С этими словами Брут спустился с помоста трибунала. Он держал голову высоко и шагал твердо, но тяжело опирался на зажатый в правой руке посох. Никогда раньше посох ему не требовался, но после того дня он уже никогда не сможет шествовать без него.

Среди тех, кто находился в передних рядах толпы и видел уход консула, были Тит Потиций и Гней Марций.

Тит, в силу статуса его фамилии, привык быть в передних рядах на любых собраниях, хотя в тот раз куда охотнее оказался бы в любом другом месте. Несколько раз, особенно во время обезглавливания, он ощущал слабость и тошноту, но, стоя рядом с дедом, не решался отвести взгляд. Гней, который обычно находился дальше в толпе, на этом мероприятии упросил Тита позволить ему постоять рядом с ним, чтобы получше видеть происходящее. Почувствовав слабость, Тит одной рукой коснулся Фасцина, а другой, как ребенок, потянулся к руке Гнея. Тот, хотя от этого и чувствовал себя по-дурацки, без возражений крепко сжал руку друга и долго удерживал ее: в конце концов, этим местом в первых рядах он был обязан Титу.

Гней не выказывал слабости и тошноты: похоже, вид крови его ничуть не смущал. Не было заметно, чтобы он особо сочувствовал осужденным. В конце концов, эти люди сознательно шли на страшный риск, прекрасно отдавая себе отчет в возможных последствиях, и, увенчайся их затея успехом, выказали бы по отношению к побежденным не больше сочувствия, чем нынешние победители к ним.

Относительно Брута Гней не знал, что и думать. Этот человек обладал поистине железной волей. Если кто и достоин был стать царем, так именно Брут, но он не выказывал к короне ни малейшего интереса. Его ненависть к монархии казалась совершенно неподдельной. Все свои надежды и чаяния Брут возлагал на республику – народное государство. Республика потребовала принести ей в жертву его собственных сыновей, да еще самому совершить это жертвоприношение. Даже бог, потребовавший такой суровой жертвы от своего жреца, мог оказаться отвергнутым, однако Брут боготворил республику!

Гней видел рождение нового мира, в котором власть должна принадлежать патриотам, а не царям. Мир менялся, но Гней оставался прежним – был исполнен решимости стать первым среди людей, желал, чтобы его ценили превыше всех остальных. Как можно этого достичь в нынешнем новом мире, он не знал, но все равно верил в свою судьбу: время и боги укажут ему верный путь.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация