Книга Рим. Роман о древнем городе, страница 65. Автор книги Стивен Сейлор

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Рим. Роман о древнем городе»

Cтраница 65

– Но, вирго максима, я уже не раз следила за огнем всю свою очередь, от начала до конца. Мне хорошо известно, как…

Пинария встретила грозный взгляд Постумии и опустила глаза.

– Конечно, вирго максима, для меня это большая честь.

Остальные гуськом, неся свои свечки, покинули святилище. Фослия, которая уходила последней, прежде чем закрыть за собой дверь, оглянулась на Пинарию с виноватым выражением лица. Долгое время Постумия неотрывно смотрела на пламя и молчала. Наконец она тяжело вздохнула:

– Может быть, тебе трудно представить, Пинария, но когда-то мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Правда, я не была такой красивой, как ты. К добру или худу, Пинария, с твоими каштановыми волосами и яркими зелеными глазами ты – прелестная девушка. Но я была молода, вполне миловидна и настолько тщеславна, насколько это возможно для девушки. Я приняла обет целомудрия и относилась к этому очень серьезно, но тем не менее не видела худа в том, чтобы украшать себя. Носила браслеты из серебра, а порой и ожерелье из сердолика, доставшееся мне от бабушки. Людям говорила, что этот красный камень очень хорошо гармонирует с красно-белой повязкой, которую мы носим на голове, но на самом деле думала, что он оттеняет розовый блеск моих щек. Смазывала руки и лицо надушенным маслом, которое привозили из Египта – так, во всяком случае, утверждал купец, который приезжал раз в месяц в Дом весталок.

– Тогдашняя вирго максима разрешала это? – удивилась Пинария.

Постумия никогда не позволяла никому из весталок носить украшения или использовать какие-либо духи и благовония, а мужчины, хотя правила и позволяли входить в Дом весталок в дневные часы (но ни в коем случае не после наступления темноты), могли зайти, только если имели к одной из весталок официальное или семейное дело. Торговцу благовониями вход сюда был запрещен.

– Тогдашняя вирго максима была весьма снисходительна. Она души не чаяла в молодых весталках, а особенно во мне: я была ее любимицей. Она поощряла меня: «Как красиво смотрится на тебе это ожерелье, Постумия, – бывало, говорила она. – Надо же, какая у тебя прелестная кожа, безупречная и гладкая!» Конечно, мне не пристало винить ее в собственном тщеславии, но она ничего не сделала, чтобы подавить его, как ничего не сделала, чтобы подавить мою природную склонность к кокетству. Видишь ли, женское тщеславие ведет к кокетству. Что толку быть хорошенькой, если этого никто не замечает? И как может девушка узнать, что ее заметили, если сама не посмотрит другим в глаза? Поначалу она принимает их восхищенные взгляды, потом выслушивает их комплименты, а потом…

Постумия покачала головой.

– Такое поведение опасно для весталки. Очень опасно! И все начинается с глаз. Мужчины смотрят на нас, и мы с удовольствием принимаем их взгляды, и это удовольствие, которое кажется таким невинным, побуждает нас желать других удовольствий.

Пинария призадумалась.

– Вирго максима, я не поняла, почему ты рассказываешь мне это. Я никогда не ношу ювелирных украшений, ты не позволяешь этого. Но даже если бы ты разрешала, у меня нет никакого желания…

– Камилл посмотрел на тебя сегодня.

Пинария моргнула.

– Может быть.

– Он посмотрел на тебя с удовольствием.

Пинария пожала плечами:

– Разве? Я не могу сказать, что…

– И тебе было приятно, не так ли? Такой великий человек, герой, такой сильный и красивый, пожелал посмотреть на тебя.

Пинария покраснела.

– Я ничего плохого не делала, вирго максима.

– Ты ответила взглядом на его взгляд.

– Может быть, но только на миг!

Пинария нахмурилась. На какой-то краткий, не имеющий значения миг ей показалось, будто вирго максима позавидовала тому, что Камилл бросил на нее взгляд.

– Наставница! Камилл, несомненно, человек благочестивый. Ни один римлянин не почитает богов более или не любим ими более, чем он. Перед последней осадой Вейи он дал обет построить в Риме грандиозный храм Юноне Регине, и в ответ богиня позволила ему захватить город. А еще он пообещал отдать десятую часть всех трофеев богу Аполлону…

– Я не подвергаю сомнению благочестие Камилла. Но благочестивый мужчина – это тем не менее мужчина. Пинария! Я вовсе не имею в виду, что сам Камилл представляет для тебя угрозу, если только ты не станешь завлекать его. Угроза таится в тебе самой.

– Но, вирго максима…

– Молчи!

Грудь Постумии вздымалась и опадала от неожиданно нахлынувшего волнения: она смотрела на пламя, пока не успокоилась.

– Послушай меня, Пинария. Как я тебе говорила, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я любила украшения, принимала взгляды мужчин и отвечала на них. Смеялась, когда они шутили, старалась проявить ответное остроумие и, когда мужчины смеялись, чувствовала прилив радостного волнения. Я не делала ничего плохого – конечно ничего, что нарушало бы мой обет Весте. Но мое поведение обратило на себя внимание. В тот год, когда меня перевели из послушниц в полноправные жрицы, случилось несколько дурных предзнаменований. Родился козленок с двумя головами. Летний град пролился дождем с крохотными лягушками. Самое худшее было в том, что авгуры, один за другим, предсказывали неудачу на поле боя. Люди встревожились. Они хотели узнать причину. Может быть, полководцы не принесли надлежащих жертв богам? А возможно, виновен сам великий понтифик – верховный жрец, носитель высшей духовной власти и оплот государственной религии, если он пренебрег своими обязанностями? Или жрецы, которые хранят Сивиллины книги, неправильно истолковали пророчества и сбили людей с толку? Все эти возможности были изучены, однако никакого небрежения в исполнении священных ритуалов обнаружено не было и никакой нечестивости в тех, на кого были возложены обязанности исполнять эти ритуалы, тоже не нашли. И тогда… следствие обратилось ко мне.

Постумия вновь погрузилась в молчание, неподвижно глядя на пламя.

– Ты знаешь, какое наказание положено весталке, которая утратила девственность?

Пинария едва смогла промолвить почти шепотом:

– Конечно знаю, вирго максима.

– Тогда скажи мне.

Пинария тяжело сглотнула:

– Если весталке предъявлено обвинение в утрате девственности, это дело расследует сам великий понтифик. Приговор выносит коллегия жрецов. Если ее найдут виновной…

– Продолжай.

– …жрецы срывают с нее жреческое облачение. Мужчину, с которым она нарушила свой обет, приводят закованным в цепи и забивают до смерти у нее на глазах. Потом жрецы обращают свою ярость на весталку. Они секут ее плетьми так, чтобы у нее не осталось сил стоять, одевают ее, как труп, во все черное и привязывают ремнями к похоронным носилкам так туго, что она не может крикнуть. Носилки кладут на задрапированный черной тканью катафалк и везут их через весь город, как если бы она была мертва и ее везли хоронить…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация