– Как зовут свидетеля?
– Кап Капыч, – с готовностью ответила я, потом увидела насмешку в глазах Слезкина и поправилась: – Петр Капитонов, мой коллега-журналист.
Капитан Слезкин вполголоса пробормотал все, что он думает о журналистах. Я сделала вид, что не расслышала, и попросила у подполковника стакан воды. Пока я пила воду маленькими глотками, Слезкин вышел и вернулся с каким-то мужчиной, у которого были очень испуганные глаза. Я сразу поняла, это – Березкин.
– Гражданка Петухова, повторите ваше заявление.
Я заявила, что некто, представившийся Березкиным, звонил мне вчера в редакцию и назначил встречу в квартире на Седьмой Советской. Березкин обреченным голосом ответил: он мне не звонил. Голос его был не похож на голос звонившего, о чем я не преминула сообщить подполковнику Пеночкину.
– Увести! – распорядился он про Березкина и поглядел на меня очень серьезно.
– Я плохо о вас подумал. Я считал, что у вас совсем отсутствуют тормоза, но оказалось, что здравый смысл все же у вас есть. Все это – грандиозная подстава. Некто звонит вам и представляется Березкиным. Вы приходите на квартиру, которую он снимает под собственным именем, после чего в квартиру по вызову приезжает полиция и находит ваш остывший труп. Все очень логично: вы раздули кампанию против Березкина, и за это он вас убил.
– Ой! – вскрикнула я, воочию представив себе такую картину.
– Но у вас хватило ума не соваться в ту квартиру, – продолжал подполковник Пеночкин, – с чем вас и поздравляю.
– А кого же они тогда убили? – слабым голосом спросила я.
– Кто – они? – сурово осведомился подполковник.
– Не знаю, – прошептала я, не могла же я назвать ему Петра Ильича. Он решит, что я помешалась от страха!
– Вот, поглядите на фото, – Пеночкин разложил передо мной снимки. Женское неживое лицо с чуть раскосыми глазами, красивое даже после смерти…
– Ой, – закричала я и вскочила, опрокинув стул, – а я же ее видела! Видела в кафе, перед тем как умер Ахтырский, и еще тогда, на лестнице, когда шла в квартиру к Лике!
– Вы уверены?
– У меня очень хорошая память на лица, это профессиональное, – уверила я подполковника.
– Ладно, мы тут по своим каналам разберемся, – пробормотал он, – а вы пока можете быть свободны…
На улице я хотела позвонить Никите, но потом решила этого не делать. Он страшно разволнуется за меня и вообще запрет в своей квартире, мне же нужно было проследить за Петром Ильичем. Страх куда-то исчез, я чувствовала: дело идет к финалу всей истории. Каким он будет, этот финал, и кто победит, оставалось неясным.
Я спешила к дому, когда за моей спиной раздался негромкий голос:
– Саша, постойте!
Обернувшись, я увидела Петра Ильича. Он догонял меня, тяжело дыша и держась за сердце. В общем, изо всех сил изображая старческую немощь.
– Саша, постойте! – повторил он, преодолевая одышку. – Мне вас не догнать, возраст, знаете ли…
– Здрассте! – буркнула я. – Давно не виделись…
Видимо, на моем лице отразилось все, что я думала о нем самом и о его возрасте, потому что он резко перестал задыхаться и сказал спокойным, решительным голосом:
– Зайдем на минутку в кафе, нам с вами есть о чем поговорить.
Я оглянулась. Мы стояли возле входа в одну из недавно открывшихся кофеен с приятным современным интерьером и большим выбором сортов кофе – от простого эспрессо до изысканных латиноамериканских смесей. Что-то слишком много кофе я пью в последнее время, как бы здоровью не повредить…
Захотелось послать старика подальше, но потом у меня возникла интересная мысль, и я, кивнув, шагнула к дверям кофейни.
– Возьмите мне кофе по-венски, – капризным тоном сказала я Петру Ильичу и села за столик.
Пока он возле стойки делал заказ, я открыла свою сумку и, делая вид, что роюсь в косметичке, включила служебный диктофон.
Петр Ильич вернулся к столику, откинулся на спинку стула и уставился на меня, прищурившись.
– Мне кажется, Сашенька, – начал он, – вы себе напридумывали каких-то ужасов…
Ого, это интересно! Оказывается, старый негодяй что-то пронюхал и забеспокоился. Откуда он узнал, что я кое-что узнала?
– А мне кажется, – ответила я ему в тон, – я ничего не выдумала. По-моему, в нашем с вами случае действительность покруче любой выдумки.
– Неужели? – Петр Ильич издевательски усмехнулся. – А мне кажется, у вас просто очень богатая фантазия. Я всего лишь пожилой человек, которому очень нравится ваша очаровательная матушка, а также небезразлична и ваша судьба…
– А также судьба Новоапраксинского химического комбината, – продолжила я его фразу.
Честное слово, Петр Ильич чуть заметно вздрогнул. Я это заметила, но диктофон, к сожалению, таких нюансов не фиксирует, а Петр Ильич справился со своим волнением и спокойно ответил:
– Понятия не имею, о чем вы говорите!
Я надеялась спровоцировать его на признание в причастности к творящимся вокруг криминальным событиям и записать это признание на диктофон, но старый хитрец выворачивался из моих рук, как угорь.
– Может быть, вы вообще никогда не были в Новоапраксине?
Петр Ильич пожал плечами и абсолютно равнодушно ответил:
– Кажется, я слышал это название… но и только.
– Но вас там видели! – пошла я на очевидный блеф.
– Людям свойственно ошибаться, – старик снова пожал плечами, – тем более что внешность у меня самая заурядная, перепутать с кем-нибудь ничего не стоит. И вообще, Сашенька, что у вас за мания – вы как будто пытаетесь меня в чем-то уличить… Неужели вы считаете меня своим врагом? Честное слово, я желаю вам только добра!
– Да, в особенности вы желали мне добра, когда пытались заманить на Седьмую Советскую. Кстати, вы правы относительно своей заурядной внешности, вас на самом деле нетрудно с кем-нибудь перепутать, но вот у той девушки, которая была убита в квартире Березкина, внешность очень запоминающаяся. Ее не спутаешь ни с кем! И я вспомнила, что видела ее дважды – за несколько минут до смерти Ахтырского в кафе «Марко Поло» и через четверть часа после убийства Лики Кондратенко – в ее подъезде. Интересное хобби было у покойной – ее так и тянуло к чужой смерти! Да только вот и своя не заставила долго ждать… Я вам скажу, Петр Ильич, при таком хобби нельзя иметь запоминающуюся внешность!
Я здорово разозлилась и выпалила свой монолог, пожалуй, слишком громко и темпераментно, так что на нас начали оглядываться из-за соседних столиков, но меня больше интересовала реакция собеседника, и я не сводила глаз с его лица. Надо сказать, во взгляде Петра Ильича на какое-то время появилась растерянность – кажется, он не ождал от меня такой догадливости. Еще бы, он-то был уверен, что я полная дура и никогда не смогу мыслить самостоятельно. Однако потом в его глазах что-то изменилось, он бросил мимолетный взгляд на часы и явно успокоился, приняв какое-то решение.
