– А злоумышленники подставляют кассету с записанной на ней пустой комнатой! – с увлечением подхватила Мария Михайловна.
– Это не так легко.
– Спасибо тебе, Кирюша, но я ведь не просто так тебя расспрашивала. Сможешь ты сделать охранную систему – попроще, конечно, не самую дорогую, – в квартире моего знакомого? Это приятель моего покойного мужа, он коллекционер, в его квартире очень много антиквариата и произведений искусства… Конечно, двери у него металлические, кто сейчас без них живет, но этого недостаточно. Он человек осторожный, не хочет известности, в этом смысле, ты меня понимаешь, ему нужен честный и неболтливый профессионал. В честности твоей я давно уверена, а в профессионализме сейчас убедилась. Так сможешь это сделать поскорее?
– Разумеется, Мария Михайловна, никаких проблем. За неделю управлюсь. И очень буду вам признателен – сами понимаете, заработок сейчас никому не помешает.
– Конечно, милый, ты человек молодой, тебе надо личную жизнь устраивать, одному нехорошо, а то скоро станешь таким меланхоликом, вот как Цезарь.
Цезарь отреагировал на свое имя тем, что поднял голову и два раза стукнул хвостом об пол. Но в глазах его была бесконечная усталость. Кирилл почему-то вспомнил, как в этой комнате Таня сидела возле Цезаря и кормила его пирожным. Собаку она гладила, чесала за ухом и говорила ласковые слова, а с ним только ругается… Тьфу, что за чушь лезет в голову!
– Пойду я, Мария Михайловна, что-то Женя задерживается.
Цезарь оживился и вопросительно заглянул Кириллу в глаза.
– Ага, – засмеялся Кирилл, – какие-то желания все же у тебя есть! Ладно, пойдем прогуляемся, Женю встретим.
– Идите, Раечка вас выпустит.
Раечка была не то дальней родственницей, не то старинной знакомой Марии Михайловны, во всяком случае, Кирилл помнил ее с незапамятных времен. Она жила неподалеку и приходила часто ухаживать за Марией Михайловной, потому что странно было бы ждать этого от Валентины.
Цезарь бодро потрусил к выходу.
Я нарочно задержалась на работе подольше – не хотелось идти в пустую квартиру. И думать о своей дальнейшей жизни тоже не хотелось. Я тащилась домой пешком от метро и уже свернула в свой переулок, как вдруг послышался детский плач:
– Мама, мамочка!
Я оглянулась, это был голос Аськи. Я заметалась по переулку.
– Мама, скорее! – голос доносился из машины с затененными стеклами.
– Асенька! – Я затарабанила в стекло. – Откройте!
Дверца открылась, оттуда выскочил какой-то тип, больно схватил меня за волосы и прохрипел:
– Торопись, а то поздно будет!
Он отвел мою голову назад и уже собирался стукнуть меня лицом о дверцу, как вдруг отпустил меня, охнул и осел на асфальт. Из-за его спины я увидела человека в темной шапочке, надвинутой на лоб. Лицо его было завязано носовым платком. Он отшвырнул меня от машины, а сам бросился вперед, там было открыто боковое стекло, откуда доносился детский плач. Человек заглянул туда, потом с размаху двинул кулаком. Что-то хрустнуло, раздался мужской крик, человек вытащил из машины маленькую коробочку, бросил на асфальт и раздавил каблуком. Тип, которого он перед этим огрел по шее, уже очухался и садился в машину. Автомобиль тронулся рывком, мой спаситель бросился было за ним, но метров через двадцать из машины выбросили что-то длинное, завернутое в черный полиэтилен, по размеру это подходило под рост шестилетнего ребенка. Сверток мягко шлепнулся на асфальт. Ужас сковал меня всю, я застыла на месте. Платок упал, и я узнала в моем спасителе Кирилла.
– Не смотри туда, не смотри! – крикнул он и одним прыжком оказался у свертка.
В голове у меня промелькнула мысль, что если там мой ребенок, то я проживу после этого только три минуты – ровно столько, чтобы добежать до проспекта и броситься под первый попавшийся грузовик.
Кирилл что-то делал со свертком.
– Таня, иди сюда, не бойся!
Я подошла на негнущихся ногах. В свертке была большая тряпочная театральная кукла ростом с шестилетнего ребенка. Кукла была одета в Аськину голубую пижамку с зайчиком на кармашке.
Мне показалось, что я издала звериный рык, но на самом деле это был еле слышный стон. Кирилл подхватил меня на руки и бегом понес к парадной. Самое интересное, что в переулке не было ни души, хотя было всего десять часов вечера.
Дома нас встретила тишина и темнота. Я на своих ногах прошла в комнату и опустилась на диван. Кирилл помог мне снять куртку, разделся сам и показал на полураздавленную коробочку.
– Это был магнитофон. А пижамка новая, вот, смотри, даже ярлык не оторвали.
Да, действительно, фирма «Детский мир», пижама детская, размер 32.
– Опять спектакль! – вздохнула я. – Еще один раз, и мне конец.
– Где у тебя ребенок?
– Тебе зачем? В надежном месте.
– Тогда что ты волнуешься?
Я промолчала, мужчины – толстокожие создания, меня могла бы понять только женщина-мать.
– Таня, тебя шантажируют?
– Ну да.
– Насколько я мог заметить, это были не черные.
– Какие черные? Ах, эти. – Я уже и забыла, как неизвестный спас меня от арабов.
Тут я вспомнила, что Кирилл показался мне настоящим ниндзя в своей шапочке, и спросила:
– Послушай, а это не ты?
– Что – я?
– Прикончил арабов.
Поскольку он недоуменно молчал, я рассказала ему всю историю с арабами, как меня похитили, только сначала пришлось рассказать и про бандитов, и про Шамана на шоссе, и про Братца Кролика.
Ой-ой-ой, думал Кирилл, бедная больная головка! Все у нее смешалось – кролики, зайчики, бандиты, арабы. Откуда тут взялись арабские террористы? Бедная девочка! Какой-то подлец шантажирует и запугивает ее, а после лекарства, теперь уж ясно, что Валентина накачала ее каким-то наркотиком, может быть, он длительного действия, голова у нее плохо работает, она ничего не соображает. Неужели так будет всегда? Но не надо с ней спорить, а то она еще больше разволнуется, девочке сегодня и так досталось.
– Нет, это не я, – с сожалением ответил Кирилл, – я так не смогу. Сейчас такие асы, это надо все время тренироваться. А у меня всей подготовки, что в десантных войсках служил. Да самбо занимался. Со шпаной на улице могу справиться, да с этими козлами, – он кивнул на магнитофон, – а если кто серьезный – нет, это не я.
– Все равно здорово! – искренне сказала я.
– Тебе надо что-нибудь съесть и выпить чаю, это снимает стресс.
Он легко, пружинисто поднялся, я увидела, как под тонким свитером ходят мускулы. Интересно, а как он выглядит… тьфу, я же все это видела, но ни черта не помню.
Мы выпили чаю молча.
