– Как Мария Михайловна?
– Плохо.
– Теперь она совсем одна осталась?
– Там есть родственники, – Кирилл неопределенно махнул рукой.
– Так мы пойдем завтра в полицию?
– Зачем? Сейчас они будут проверять все Валентинины связи, ясно, что ее не просто так убили. Вот пусть разузнают в ее бывшей фирме и потом в ее окружении, зачем она в Ливан ездила, а мужу сказала, что в Турцию.
– Она в Ливане была? – вскинулась я. – А про Вадима ты им сказал?
– Тогда и тебя надо вмешивать, а я не хочу.
– Почему?
Он посмотрел на нее со злостью. Неужели не понимает? В последнее время похолодало, и сегодня на ней под курткой был светло-лиловый свитер с высоким воротником и узкие черные брюки. Сейчас глаза ее тревожно потемнели и стали цвета грозовых туч. Ого, на Балтике будет шторм!
Почему они всегда встречаются при особо опасных обстоятельствах, почему нельзя просто, чтобы она сидела рядом, улыбалась ему, болтала о пустяках. Или сходить погулять на Петропавловку…
Он тут же опомнился. Если бы не вся эта свистопляска, Таня на него бы и не взглянула. Такие женщины не для него, надо трезво оценивать свои силы.
Он рассердился. А для кого? С мужем она разошлась и, судя по тому, с какой готовностью пришла знакомиться с тем подонком Вадимом, никого у нее сейчас нет. И все равно, она не для него. Как разозлилась тогда в метро, после их единственной ночи. И до сих пор не может ему эту ночь простить. Как объяснить ей, что тогда она пришла к нему сама, и от нее исходил такой сексуальный призыв, что любой бы потерял голову, а ведь она ему понравилась еще до этого.
Я поняла его сердитый взгляд по-своему.
– Послушай, я, конечно, виновата, что подставила Валентину. Все моя глупая болтовня, но ведь я их не убивала, что же ты на меня, как на врага? И почему, Кирилл, ты не сказал в полиции про меня?
Он отошел к дивану и сел, обхватив голову руками. Он устал, очень устал, ему безумно жаль Женьку, который погиб по нелепой случайности.
Мне стало невмоготу сидеть и смотреть, как он страдает.
– Вы давно были знакомы с Женей?
– С первого класса.
– Все это ужасно, мне очень его жаль.
Поскольку Кирилл никак не реагировал на мои слова, я отважилась погладить его по голове. Он перехватил мою руку и прижался к ней щекой. Сердце у меня забилось сильно-сильно. В чем мы провинились, что на нас посыпалось столько несчастий? Я обняла Кирилла и все гладила и гладила его по голове, как маленького. Наконец он тихонько отстранился.
– Послушай, я же все-таки мужчина и вообще живой человек. Я так долго не выдержу.
Я повеселела – раз вспомнил, что он мужчина, значит, немного очухался.
– У тебя есть вести от дочки? – спросил Кирилл, чтобы преодолеть возникшую неловкость.
– Пока нет, но думаю, там все в порядке.
– Я видел вчера у тебя ее фотографии, вы очень похожи.
– Да? – я оживилась, – А вот, посмотри на эту.
Я достала из портмоне мою самую любимую, где мы с Аськой вдвоем и действительно очень похожи.
– Идиот! – произнес Кирилл, рассматривая фото.
– Кто?
– Твой бывший муж. Бросить таких девчонок!
Комплимент был какой-то непонятный, но все же я решилась уточнить:
– Он не бросал, а просто мы разошлись. И теперь он снова женится.
– Вот я и говорю – кретин! – покачал головой Кирилл.
Чтобы отвлечь его от грустных мыслей, я рассказала ему несколько смешных историй про Аську, потом собралась уходить.
– Кирилл, у меня к тебе предложение. Давай мы оба будем считать, что мы порядочные люди, и доверять друг другу. Ты поверишь, что я действительно потеряла память на тот несчастный день и ничего не помню. А я со своей стороны прошу прощения, что сильно накричала на тебя тогда в метро, наверное, это я сама во всем виновата, хотя до сих пор не понимаю…
– Не понимаешь, что тебя заставило это сделать, что ты во мне нашла?
– Не будем уточнять. Я чувствую, что ты хочешь сам отомстить тем типам, что убили Женю. Но пожалуйста, будь осторожен, а я тебе обещаю, что буду с тобой во всем советоваться.
Он взял мои руки в свои и поцеловал.
– Ты вообще-то что-нибудь ешь?
– А что?
– А то, что ты худая, как персидская кошка.
– Как это? Персидские кошки все толстые.
– Вовсе нет. Это так кажется из-за пушистости. А в руки возьмешь – это все одна шерсть, а самой кошки там чуть-чуть. – Он обхватил меня руками, но отпустил до того, как я сделала попытку освободиться.
– Таня, – спросил меня Кирилл, когда мы уже подходили к моему дому, – все-таки та история с номерками в кафе очень странная. Если все, что ты говоришь, так и есть, она требует подготовки. А кто мог знать, что вы с дочкой пойдете в кафе? Вы в тот день никого не встретили?
– Встретили. – Я засмеялась, – Карамазова.
– Карамазова?
– Да, я его часто встречаю, такой милый старичок, комплименты мне все время говорит. Он что, живет тут рядом?
– Да вроде бы, – как-то неуверенно ответил Кирилл.
– Не на него же думать, что он нас с Аськой выследил. Такой приличный человек, в Эрмитаже работает. Он кто – искусствовед?
– Не то чтобы искусствовед, – Кирилл не смог скрыть улыбку. – Должность у него не знаю какая, а работа специфическая. Он в Эрмитаже дезинфектором работает.
– Что-что? Там что – клопы?
– Думаю, что тебе не надо объяснять, что в Эрмитаже картины не только в экспозиции, но и в запасниках. Рамы старые, деревянные, как заведется какой-нибудь жучок – все проест. А карбофосом ведь поливать не будешь. Представляешь, приходят люди в Эрмитаж, а там от картин карбофосом воняет. Вот у него, у Карамазова, есть какой-то специальный состав, который не пахнет, он им обрабатывает рамы и мебель. Это у них семейный бизнес, отец его там работал, состав сам придумал.
– С ума сойти! А с виду прямо профессор! А как же он с Марией Михайловной познакомился?
– Тоже по этой части, уже давно. У людей ведь тоже картины и мебель старая, антикварная, всякое может случиться, вот Карамазов и ходил по таким домам по рекомендации. А потом уж прижился как-то, когда Женин отец умер и Мария Михайловна заболела.
– Каких только профессий не бывает на свете!
Я не пригласила Кирилла зайти и правильно сделала, потому что вернулся Сергей. Хорошо, что он не видел Кирилла, а то подумал бы, что я нарочно сплавила ребенка, а сама тут развлекаюсь.
Сережа сказал, что все в порядке, что он устроил Галку с детьми в деревне у матери своего приятеля. Дров он им наколол, проживут недельку, а потом он съездит проведать.
