– Разлучившись с тобой, я утешался мыслью, что ты в безопасности и сможешь воспользоваться тем шансом, который дарован каждому человеку по праву рождения – шансом найти свое счастье. А теперь ты покинула этот мир в поисках новой жизни. Величайшее желание моего сердца – немедленно последовать за тобой, но мой путь не схож с твоим, и судьба призывает меня к иному.
Несколько секунд в пирамиде царила тишина. Затем Амон беспомощно опустил лоб на мою руку.
– Прости меня, Лилия. За то, что увез из дома, что взвалил на твои хрупкие плечи такую ношу, что стал причиной этой трагедии. А больше всего прости за слова, которые я так и не посмел тебе сказать.
Позади Амона вспыхнул яркий свет, и я краем глаза увидела прекрасного мужчину, у ног которого сидел огромный черный пес. Если бы я не была при смерти, то непременно схватилась бы за карандаш. Как и у принцев, его мускулистый торс был совершенно обнажен, а ноги прикрывала лишь складчатая юбка – однако, в отличие от братьев, не белая, а черная. Когда он слегка склонил голову, я увидела блестящие смоляные волосы. На вид он был ровесником моего отца, но безвременная красота, которой были отмечены его черты, намекала, что это впечатление обманчиво.
– Амон? – позвал он. – Кто это?
Парень поднял голову.
– Здравствуй, Анубис. Это Лилия, смертная. Я был вынужден забрать ее жизненную силу, чтобы завершить церемонию, и невольно стал причиной ее смерти.
– Как… любопытно.
Анубис шагнул ближе и склонился над алтарем, глядя в мои широко распахнутые глаза. Разумеется, от него не укрылось потрясение, с которым я рассматривала настоящего египетского бога. Внезапно он мне подмигнул, и я подумала, что он мне, конечно, нравится, только вот доверять я бы ему не стала.
– Расскажи, как это случилось, – велел он Амону, выпрямляясь.
Тот поднялся на ноги, по-прежнему сжимая в руке мою ладонь, и повернулся туда, где предположительно находился бог. При этом глазницы парня уставились в пустоту у него за спиной.
– Апофиз и Сет наделили частью своей силы алчного смертного – того же, который вырезал мои глаза и украл погребальные сосуды. Вот почему мне понадобилась Лилия.
– Понятно. Этот смертный был повержен?
– Да. А Сет заточен еще на тысячелетие.
– Тогда ты прекрасно справился со своей задачей. Теперь ты готов расстаться со своими силами, чтобы возвратить их при следующем пробуждении?
– Да, хотя из них осталась только одна.
– Я не был бы в этом так уверен…
Амон склонил голову.
– Не понимаю. Темный ушебти Себака вскрыл три мои канопы, и его господин присвоил заключенные в них силы.
– Да, но в этом случае нужно сделать некоторые допущения.
– Какие допущения?
– Не стоит недооценивать мощь добровольной жертвы. Помнишь, как Сет потребовал привести вас на алтарь? Ты первым сказал людям, что взойдешь на него по собственной воле.
– Я помню.
– Человек, готовый отказаться от жизни ради тех, кого любит, служит вместилищем великой силы. Вот почему боги одарили тебя щедрее других.
– Но какое это имеет отношение к Лилии?
– Так охотно пожертвовав собой, эта юная девушка возместила все, что было у тебя украдено.
– Ты хочешь сказать, что смерть Лилии возвратила мне силы?
– Нет, не смерть. Любовь. Жертва Лилии была столь же совершенна, как и та, которую ты принес ради своего народа. Боги не могли не заметить такого мужества и наградили тебя частью собственной силы. Теперь же ее любовь вернула украденное. Разумеется, тебе все равно нужно будет заключить эти силы в канопы, но при следующем пробуждении в твоем распоряжении окажутся все четыре.
Амон отвернулся и сделал несколько неверных шагов прочь.
Анубис прищурился ему вслед.
– Ты не благодарен за этот дар?
– Я… опечален его ценой.
– Понимаю.
– А ты можешь… – начал Амон и умолк. – Я знаю, что она не одна из нас. Но ты можешь облегчить ее путь в посмертие, как делаешь это для меня и братьев?
Анубис бросил на меня быстрый веселый взгляд и поскреб подбородок.
– Мог бы. Если бы она была мертва.
– Что?! – Амон развернулся и, спотыкаясь, бросился к алтарю. Там он схватил мою руку, но она была все так же холодна и безвольна. – Она жива? Тогда почему не может двигаться и говорить? Почему я ее не чувствую?
– Отдав всю энергию, она остановилась на самом пороге смерти.
– Я могу ее спасти? Вернуть обратно?
– Можешь. И в глубине души сам знаешь, что нужно для этого сделать.
Амон застыл, напряженно обдумывая слова Анубиса.
– Неужели другого пути нет?
– Мне он неизвестен. Разумеется, по окончании тебе нужно будет разорвать связь. В противном случае…
– Я предупрежден о последствиях. – Амон сжал мою ладонь, но я едва ощутила его прикосновение. – А что, если она не сможет?
– Я буду здесь и направлю ее, если потребуется. – Видимо, Анубис заметил сомнение на лице парня, потому что добавил: – Или ты можешь оставить ее здесь на волю судьбы.
Амон глубоко вздохнул и выпрямился.
– Нет. Я все сделаю.
– Ты должен понимать, что это простая формальность. Чем дольше ты ее избегал, тем неизбежней она становилась. Теперь это всего лишь слова.
– Я надеялся обойтись без них.
– Правда? – улыбнулся Анубис, скрещивая руки на груди. – На твоем месте я бы не откладывал желанное до того момента, когда оно стало… неотвратимым.
– Я собирался разделить с ней боль.
– Боль смертных живет недолго.
«Тебе-то откуда знать», – хмуро подумала я.
– В то время как твои страдания длятся куда больший срок. Приятные воспоминания могли бы их скрасить.
– Я надеялся уберечь от боли нас обоих, – тихо ответил Амон.
– Что ж, у тебя будет время поразмыслить об этом до следующего пробуждения.
Я сомневалась, что поняла хоть половину из их беседы, но видела, что та поселила в душе Амона глубокую тоску. К тому же я сбилась со счета, сколько раз они упомянули слово «боль». Чего бы ни добивался Анубис от Амона, это было не к добру.
Затем бог отступил в тень, и Амон начал сплетать заклинание. На этот раз я его узнала – это были те же слова, которыми он связал нас в музее, но теперь они звучали немного иначе. Хотя мы были заперты в пирамиде, мои волосы тут же взметнул знойный ветер.
Силой слова,
Силой сердца
Плету я заклятие.
Как сегодня были связаны наши руки,
