Я кивнула, не отнимая голову от его груди.
– Даже когда наша связь разорвется, все мои мысли будут о тебе, – пообещал он. – Моя любовь не потускнеет. Каждую ночь я буду вызывать в памяти твой образ. Ты моя – моя Нехабет, – редкий цветок, что растет лишь в оазисе посреди пустыни. Каждый день, месяц и год твоей жизни я буду присматривать за тобой из теней, пока водяной лилии не настанет время закрыть лепестки. Тогда я встречу тебя на пороге ночи, чтобы препроводить к рассвету новой жизни.
Я шмыгнула носом.
– Разве наши посмертия совпадают?
– Неважно. Я найду тебя везде. Ты мне веришь?
– Верю, – тихо ответила я.
Амон снова запечатлел на моих губах нежный поцелуй, и я ощутила вкус собственных слез. В следующую секунду моего слуха коснулось жалобное собачье скуление.
Амон вскинул голову.
– Анубис.
– Прошу прощения, если помешал, но я уже закончил с твоими братьями, и промедление больше неуместно, – бог нахмурился, глядя на мое заплаканное лицо. – Ты объяснил ей, что нужно сделать?
– Да, – ответил Амон. – Но о таком трудно просить.
Анубис лишь отмахнулся.
– Я буду здесь и ее направлю.
– Когда все будет кончено, она должна вернуться домой в ту секунду, когда мы впервые встретились.
– Да-да. Поторопись, Амон, время на исходе.
Парень помог мне подняться на ноги и, обнимая в последний раз, поглубже затолкал скарабея в карман штанов. Затем отстранился и едва заметно качнул головой. Я поняла: он хочет, чтобы это осталось нашим секретом. Наконец он отпустил мою руку и направился к алтарю.
Я на ватных ногах пошла следом. Более не смущаясь случайными зрителями, Амон одарил меня последним жгучим поцелуем, от которого моя кровь превратилась в жидкий огонь, и лег на алтарь. Я затаила дыхание, в то время как сердце пустилось вскачь. Я не могла, просто не могла этого сделать.
Анубис взмахнул рукой, и на ближайшем камне появились четыре канопы.
– Амон, – начал он величественно, – отдаешь ли ты по собственной воле силы, дарованные тебе великим Амоном-Ра?
– Отдаю, – глухо ответил парень.
Я закусила губу, уже почти вообразив, как Анубис достает ржавые инструменты и под вопли Амона вырезает из его тела органы. Однако вместо этого бог лишь сделал повелительный жест, и из груди парня всплыл маленький золотой шар. Он на секунду завис в воздухе, а потом, повинуясь еще одному взмаху руки Анубиса, нырнул в открытый сосуд. В ту же секунду над ним появилась крышка с отпечатком в виде головы сфинкса, которая плавно опустилась на канопу и запечатала ее вспышкой света.
Это повторилось трижды. На второй канопе оказалось изображение головы бабуина, на третьей – морда шакала. Последний сгусток света покинул тело Амона в виде не шара, а небесного крылатого существа. Это был солнечный сокол. Он сделал круг у нас над головами, кося на меня пламенным глазом, и легко коснулся моей щеки кончиком крыла. Затем он спикировал в четвертую канопу, и на крышке проступили очертания птичьей головы.
– А как же Око? – спросила я, вспомнив о пятом даре. – Вы тоже его заберете?
– Око Гора останется с Амоном на время его посмертного служения, – терпеливо объяснил Анубис. – А теперь… – и он создал из песка богато украшенный кинжал, чье изогнутое лезвие несло смерть уже в своих хищных очертаниях. – Твоя очередь.
Он вложил ненавистное оружие мне в руку и спокойно загнул пальцы в кулак.
– Я не смогу, – прорыдала я. – Пожалуйста, не заставляйте меня!
Анубис вздохнул.
– Какая ошибка. Похоже, она не обладает силой духа, которую я в ней предположил.
– Она сможет, – ответил Амон. – Она сильнее, чем ты думаешь.
Парень взял меня за свободную руку и подтянул к алтарю. Лишенная чудесных даров Амона-Ра, его кожа потеряла золотой блеск и стала просто медовой.
– Не думай о том, что мы потеряем, – сказал он. – Думай о том, что мы выиграли.
– Ничего мы не выиграли, – всхлипнула я.
– Мы победили Себака. Заточили Сета. Разве это не победа?
– Не для меня.
– Тогда знай, что ты завоевала мое сердце.
Амон мягко расправил пальцы моей свободной руки и приложил к своей груди справа. Затем взял кулак с ножом и спокойно приставил его блестящее острие к коже точно над сердцем. Когда мои трясущиеся руки оказались в нужном положении, он еще раз погладил меня по щеке и улыбнулся прекрасной, невыносимой солнечной улыбкой.
– Я тебя люблю.
Я вскрикнула в знак протеста, когда он приподнялся поцеловать меня в последний раз, но наши губы уже соприкоснулись. Поцелуй оказался кратким: широко распахнув глаза, Амон повалился обратно на алтарь, и из уголка рта у него побежала красная струйка. Я в ужасе отшатнулась – и увидела, что лезвие по рукоять погружено в смуглую грудь.
– Нет, – прошептала я. – Амон?.. Нет!
Я закричала и с рыданиями принялась вытаскивать нож. Из раны, щедро орошая каменную плиту, тут же хлынула кровь.
– Нет! Что случилось?
Анубис наклонился, чтобы заглянуть Амону в лицо.
– Ничего особенного. Я всего лишь придал тебе немного твердости.
– Вы… что?!
Бог выпрямился и спокойно ответил на мой потрясенный взгляд.
– Помог. Как и обещал. Гм, если ты хочешь попрощаться, сейчас самое время. У него осталось несколько секунд.
– Амон? – я, задыхаясь, склонилась над парнем. – Прости меня!
Я ничего не видела от слез. Сердито смахнув их, я покрыла быстрыми поцелуями губы, щеки и лоб Амона. Кровь била из раны, словно вода из родника, и как бы я ни пыталась ее остановить, ничего не помогало.
– Я не хотела, – беспомощно прошептала я.
Амон попытался вздохнуть – но легкие его уже наполнились жидкостью, и с губ сорвался лишь жуткий булькающий звук. Затем все его тело содрогнулось, и прекрасные ореховые глаза, обращенные на меня в последней невысказанной мольбе, застыли. Грудь парня опустилась, и я поняла, что он ушел.
Я взяла его лицо в ладони и дрожащим голосом прошептала:
– И я тебя люблю.
Теперь мне оставалось лишь надеяться, что его дух все еще рядом – и услышит это запоздалое признание.
Анубис хмыкнул, явно довольный финалом трагедии. Я фурией метнулась к нему и ткнула пальцем в грудь, даже не успев задуматься, какие кары полагаются за подобное богохульство.
– Мы были не готовы! – закричала я.
Анубис ответил мне умиротворяющей улыбкой.
– Приятно видеть, что в твоем сердце снова разгорелся огонь, но будем честны: вы никогда бы не были готовы.
