– Hakenew, Лилия.
– Это значит «спасибо», верно?
– Это больше, чем просто спасибо. Hakenew значит глубокое чувство благодарности другому человеку. Это признательность за тепло и уют, которые мы ощущаем в присутствии кого-то особенного. Я благодарен не тебе, Лилия. Я благодарен за тебя.
– Ох.
Пару секунд в комнате царило неловкое молчание.
– Я пировал множество раз, – продолжил Амон, – но никогда не испытывал такого наслаждения. Рядом с тобой мое сердце обрело небывалую радость.
– Мне тоже очень понравилось, – пробормотала я, залившись краской.
Взгляд Амона задержался на моих глазах – а затем опустился к губам. В ту же секунду он шагнул ближе. Я решила, что он собирается меня поцеловать, но парень лишь прижался своим лбом к моему. Наши носы соприкоснулись, но между губами так и осталось непреодолимое расстояние.
Спустя мгновение он отстранился снова – причем от меня не укрылось переполнявшее его сожаление.
– Постарайся отдохнуть еще, Юная Лилия. Я скоро вернусь.
Не успела я сказать и слова, как он вылетел за дверь.
Что я сделала не так? Может, я не привлекала его в том смысле, в каком он привлекал меня? Может, ему нужна была только энергия – и, завершив церемонию, он без колебаний отошлет меня назад…
Неуверенность в себе была в моем доме редкой гостьей. Чего уж там, я ее презирала. Однако сейчас я не была уверена ни в чем – включая всю эту ситуацию, превратившую меня в легкомысленного подростка с розовой ватой вместо мозгов. Я сердито напомнила себе, что Лилиана Янг выше подобных глупостей, и отправилась в ванную. Может, у меня что-то с зубами? Но с зубами все было в порядке. Я оперлась о раковину и провела несколько секунд в мучительной борьбе с самой собой. Одна моя часть терялась в догадках, что могло оттолкнуть Амона, а другая над ней открыто насмехалась.
Я со вздохом взяла расческу – и тут же заметила, что мои волосы преобразились. Две пряди слева загадочным образом сменили свой цвет на платиновый блонд, будто я сделала мелирование. Я отделила их от остальной шевелюры и проследила пальцами до самых корней – пока не сообразила, что именно в этом месте моих волос касался Амон.
Мысль, что своим новым имиджем я обязана прикосновению солнечного бога, привела меня в странный восторг. Это была его метка, знак, отличавший меня от всех. Две светлые пряди – как две пограничные черты, окончательно отделившие Лили Янг от прежней Лилианы, которая пряталась от целого мира в роскошном пентхаусе.
Эта новая Лили была авантюристкой. Она сбежала из дома фактически с первым встречным. Перепробовала кучу блюд, которые были хороши на вкус, а не для талии. Творила черт-те что – и не испытывала по этому поводу ни малейших угрызений совести.
Я расправила плечи и наконец поняла одну вещь. Это была Лили, которая спокойно могла отложить колледж на год или два – и отправиться путешествовать по миру. И это была Лили, которая вполне заслуживала в бойфренды знойного древнеегипетского бога.
Я снова намочила волосы, обработала их бальзамом, сполоснула, вытерла – и взялась за плойку. Теперь по сторонам лица у меня вились две крупные спирали, придававшие всему облику легкий богемный вид. Я покрутилась перед зеркалом и решила, что он прекрасно соответствует моему новому самоощущению.
Я как раз заканчивала наносить макияж, когда входная дверь скрипнула.
– Амон, это ты?
– Я вернулся, Лилия.
Парень вошел в номер в компании мужчины в деловом костюме, который явно находился под его чарами. У обоих в руках были пластиковые сумки. Сгрузив их на кровать, Амон поблагодарил сотрудника отеля, пробормотал несколько слов – и тот удалился с абсолютно счастливым выражением на лице, хотя я была уверена, что он не получил платы ни за одну из «покупок» Амона. Когда мужчина разворачивался, я уловила отблеск золотого бейджика на лацкане его пиджака, и ткнула пальцем ему вслед.
– Ты заставил вице-президента отеля работать носильщиком?
Амон пожал плечами.
– Хранилище с женской одеждой было закрыто, а ключи оказались только у него.
Я скрестила руки на груди и смерила парня выразительным взглядом. Не обратив на это никакого внимания, он принялся вынимать вещи из сумок.
– Я не знал, какую одежду ты любишь, так что взял разных размеров и фасонов, – объяснил он.
– Даже если камеры наблюдения тебя не засекли, вице-президент засветился на них, как миленький. Ты представляешь, какие у него будут проблемы? Он может даже попасть в тюрьму!
Амон только отмахнулся.
– Когда ты объяснила мне устройство камеры на своем телефоне, я понял, как отключать их все. Очень простой механизм.
– Все равно. Думаю, тебе стоит на пару дней залечь на дно.
Амон резко обернулся и округлил глаза.
– Ты хочешь, чтобы я искупался в Ниле?
– Нет, – вздохнула я. – Неважно.
Покопавшись в одной из сумок, я извлекла на свет рубашку и пару джинсов, которые были мне явно велики. Я приложила их к бедрам и фыркнула.
– М-да, с глазомером у тебя не очень.
Амон поднял взгляд.
– Это не для тебя. Они мои.
– О, – я протянула ему джинсы.
Парень продолжил было разбирать сумки, как вдруг застыл, вглядываясь мне в лицо.
– Твои волосы… Они изменились.
– Да, я заметила. Кстати, спасибо за мелирование.
Амон с глухим стуком бросил сумки и, приблизившись ко мне, протянул руку – но в последний момент замер, будто спрашивая разрешения.
– Все в порядке, – быстро ответила я. – Можешь потрогать, если хочешь.
Амон осторожно намотал на палец одну из «мелированных» прядей и слегка ее потянул. В ту же секунду кончик его пальца засветился золотом, и по волосам снизу вверх побежали едва заметные глазу искры.
– Похоже, они меняют цвет от твоих прикосновений.
– Да, – Амон с любопытством проследил за солнечными искрами. – Но я не заставлял их завиваться.
– Нет. Их завила я.
Парень отдернул руку и отступил на шаг.
– Прости.
– Я же сказала, все в порядке! Мне нравится цвет.
Амон продолжал молча на меня смотреть, поэтому я не выдержала:
– А тебе не нравится? Что-то не так?
– Нет, они… прекрасны.
– Тогда в чем проблема?
– Ни в чем, – и Амон, покачав головой, отвернулся к сумкам. – Оденься удобно. Нам предстоит путешествие в «песчаной буре», как ты ее называешь.
– А мы еще вернемся в отель?
– Да.
