Ушебти завизжал и бросился бежать, но было слишком поздно. Сокол в последнюю секунду распростер крылья и, сомкнув на слуге острые когти, безжалостно вжал его в пол. Золотой клюв взметнулся в воздух, готовясь с размаху обрушиться на неверного слугу, но прежде чем тот попрощался с головой, его окутало алое сияние, и мужчина с криком исчез в облаке дыма.
Я сжалась в углу зала – испуганная, беспомощная, мучимая одновременно тошнотой и головокружением. Сокол скосил на меня взгляд и издал тихий клекот. Я знала, что он не причинит мне вреда, но все равно невольно вскрикнула и отступила на несколько шагов.
Птица вскинула голову, и ее тело начало рассыпаться золотыми искрами – пока не собралось в так хорошо знакомый мне силуэт египетского принца. Он по-прежнему излучал слепящий свет, но периферийное зрение почему-то начало заволакивать темнотой. Я упала на колени, взметнув новое облако алой пыли. Она мягкой пуховкой коснулась моего лица, и я, не сдержавшись, вдохнула. Пыль не имела вкуса и запаха, но по легким тут же потек жидкий огонь.
Я попыталась встать – безуспешно. С трудом сфокусировав взгляд на руках, я поняла, что их до локтей покрывает алый порошок. Грудь жгло изнутри, будто между ребер развели костер, но у меня даже не осталось сил на кашель.
– Амон? – прохрипела я. – Ты…
Позвоночник надломился, будто по нему с размаху ударили тростью, и я непременно упала бы лицом в песок, если бы Амон в последний момент не подхватил меня на руки.
Но я этого уже не почувствовала.
И не услышала.
И не увидела.
Глава 13. Великий визирь
Темнота перед глазами наконец рассеялась, и на краю зрения мелькнуло несколько размытых цветовых пятен. Однако они пропали, прежде чем я успела сфокусировать на них взгляд. Сознание дрейфовало между сном и явью, словно лодка без якоря. Постепенно оно наполнилось голосами, цветные пятна обрели четкость, и я догадалась, что бело-голубая клякса слева – на самом деле рубашка Амона.
Вокруг было темно. Я лежала на чем-то жестком – столе или кровати. Над головой зеленел брезент, и я, с усилием обведя взглядом нехитрую обстановку, догадалась, что мы в палатке. Стояла ночь.
К своему ужасу, вскоре я обнаружила, что не могу двинуть ни рукой, ни ногой. Все тело парализовало. Меня словно похоронили заживо. Сердце сжало ледяными когтями страха, и я принялась учащенно дышать, мимоходом отметив, что способна хотя бы на это.
Быстро проведя ревизию своих весьма скромных возможностей, я выяснила, что как минимум могу слышать – с улицы доносился приглушенный разговор, – и видеть. Я попыталась моргнуть, и с третьего раза мне это действительно удалось, хотя тела я по-прежнему не чувствовала. Складывалось впечатление, что его просто отключили за ненадобностью, как монитор от компьютера. Такое положение дел меня не устроило, поэтому следующие несколько минут я провела, пытаясь сморщить нос и шевельнуть пальцами сперва на одной, а потом другой руке.
По моим ощущениям, прошел не один час, прежде чем я совладала с онемевшей шеей. Ватные мускулы не желали слушаться приказов мозга, однако в конце концов мне все-таки удалось повернуть голову. Открывшийся вид вполне вознаградил эти мучения в духе «Убить Билла». Амон дремал рядом со мной, подложив под щеку ладонь. Теперь я видела, что мы лежим на узкой походной кровати, причем парень притулился с краю и только чудом еще не свалился на земляной пол.
Говорить я все еще не могла, но теперь у меня появился отличный стимул как можно скорее восстановить подвижность рук и ног. Я принялась судорожно напрягать мышцы, не сводя глаз со спящего Амона. На нем была та же одежда, что и утром; кажется, парень успел где-то умыться, но в каштановых волосах темнела засохшая грязь.
Длинные ресницы отбрасывали тень на бронзовые щеки, и я вдруг поняла, что хотя Амон в первую очередь был воплощением солнечного бога, гораздо больше он мне нравился таким – перепачканным в песке, уставшим после долгого напряженного дня и отчаянно человечным.
Залюбовавшись им, я даже не заметила, как вытянула руку и зарылась кончиками пальцев в припорошенную пылью шевелюру. Амон мгновенно распахнул глаза.
– Лилия? – взволнованно прошептал он, придвигаясь ближе. – Ты меня слышишь?
И он сжал мою руку, уже отмытую от алого порошка. Я едва заметно кивнула.
– Хорошо. Доктор Хассан сказал, что ты скоро проснешься. Я его приведу.
Я попыталась возразить, но из онемевшего горла не вырвалось ни звука. Сейчас мне больше всего хотелось остаться наедине с Амоном и забросать его вопросами, но я понимала, что в ближайшее время не смогу выдавить из себя даже слово – не говоря уж об осмысленном предложении.
Вскоре брезентовый полог палатки хлопнул, и Амон вернулся в сопровождении двух мужчин. Старший из них водрузил на столик фонарь, снял белую фетровую шляпу, пододвинул к койке раскладной стул и уселся, не сводя с меня напряженного взгляда.
– Вот умница, – произнес он с сильным акцентом, приподнимая мне веки. – Я же говорил, что она скоро к нам вернется.
Успокаивающие интонации мужчины мне понравились. На вид он приближался к пенсионному возрасту – густые волосы были совершенно седыми. С ними контрастировали молодые сияющие глаза цвета горячего шоколада и смуглая кожа, явно привычная к жару египетского солнца. Стоило ему улыбнуться, как на бронзовых щеках обозначились две ямочки. Услышав слова старика, Амон опустился рядом на колени и с обеспокоенным видом принялся расспрашивать о моем самочувствии. Мужчина терпеливо удовлетворил его любопытство, после чего повернулся ко мне.
– Мое имя – доктор Осаар Хассан, но большинство американских друзей зовут меня просто Оскар, – и он похлопал меня по руке в знак приветствия. – Признаться, это прозвище нравится мне гораздо больше – особенно когда его произносят такие очаровательные юные леди. Увы, сейчас я лишен удовольствия слышать ваш голос, но это ненадолго, правда? Сможете сжать мою руку?
Я честно попыталась исполнить его просьбу, но ладонь казалась резиновой. Тем не менее доктор Хассан пришел в такой восторг, будто я не шевельнула рукой, а как минимум вскочила и сплясала сальсу.
– Отлично! Просто превосходно! Феноменальный прогресс – учитывая, сколько токсина вы вдохнули.
Пока мой мозг переваривал слово «токсин», Амон снова встрял с вопросом:
– Когда она полностью поправится?
Доктор Хассан в задумчивости поскреб щетину на подбородке. Жест получился машинальным, и я догадалась, что когда-то он носил бороду.
– Я бы предположил, что к завтрашнему утру. Палатка в вашем полном распоряжении.
Амон взволнованно принялся трясти его руку.
– Поверьте, ваше гостеприимство будет щедро вознаграждено!
Доктор Хассан ответил ему ласковой, но немного лукавой улыбкой.
– Ночь впереди длинная. Возможно, вы поделитесь с нами еще какими-нибудь наблюдениями? Они весьма любопытны!
