И жрец, собрав последние силы, плюнул в лицо бывшему господину. Смешанная с кровью слюна растеклась по щеке царя и забрызгала пурпуром его белоснежные одежды.
Охваченный гневом, Геру вытащил кинжал и до рукояти погрузил его в горло жреца, чье зловонное дыхание наконец прервалось. Потрясенный царевич опустил тело Рунигуры на храмовые плиты и уже собирался встать, как вдруг на лбу служителя Сета – там, где мог бы находиться третий глаз, – начало разгораться нестерпимое сияние. Не успел Геру сделать и вздоха, как сияние обратилось алой коброй и хищно впилось в лоб принца. Тот зашелся в крике агонии и безвольно упал на руки отцу.
Проклятый жрец был повержен – но какой ценой? Трое принцев, радость и надежда всего египетского народа, последовали за ним в загробный мир. Однако Геру был достойным царем и не позволил скорби лишить себя разума в час, когда над страной нависла новая угроза. Не приходилось сомневаться, что Сет выполнит обещание и заберет жизни и остальных юношей.
Каждый египтянин – царь и солдат, царица и служанка, писец и крестьянин пали на колени и принялись молиться. Но их молитвы были обращены не к повелителю хаоса, отнявшему жизни трех принцев. Нет, теперь они взывали к старым богам, чьи имена не звучали в Египте почти два десятка лет.
И на рассвете следующего дня их молитвы были услышаны.
Глава 14. Песчаная буря
Амон оцепенел. Я стиснула его руку, боясь представить, что теперь будет.
– А вы проницательны… Великий визирь.
Я нервно сглотнула. Конечно, я подозревала, что доктор Осаар Хассан не так прост, как кажется, но многозначительная пауза, повисшая за нашими спинами, потрясла даже меня. Старый археолог играл гораздо более важную роль в этой истории.
Я бросила взгляд на Амона и поняла, что он напряжен, как струна. Услышав вопрос доктора Хассана, он так и не сдвинулся с места – и я тоже замерла, не зная, что делать дальше.
– Идем, – наконец коротко велел Амон.
Позади раздалось судорожное шарканье, и доктор Хассан распластался на песке у наших ног. Когда он поднял голову, на лице его читался почти религиозный трепет.
– Я знал! – воскликнул археолог и, словно устыдившись своей несдержанности, тут же уткнулся взглядом в землю. – Никто больше не верит в легенды. Но я не сомневался! То, что вы пробудились в мое поколение, – это… Воистину, я счастливейший из смертных!
– Ваш помощник, Себак, тоже состоит в ордене?
– Да, да, но он вступил недавно. Он будет так рад! Мне не терпится всем рассказать!
– Вы уже сказали ему, кто я?
– Нет, господин. Я хотел сперва проверить свою догадку.
Амон склонился к доктору Хассану и помог ему подняться на ноги.
– Я хотел бы, чтобы моя личность и далее оставалась тайной. Вы сможете исполнить эту просьбу?
– Конечно, Великий!
– И перестаньте ко мне так обращаться. Это привлекает ненужное внимание. Просто «Амон», хорошо?
– Конечно, госпо… То есть Амон.
– Вот и отлично, – парень одарил доктора Хассана улыбкой, и я снова поразилась тому, какой экстаз отразился на лице старика.
Я украдкой взглянула на Амона. Конечно, он был привычен к роли живого подобия бога на земле, но фанатизм археолога смутил даже его. Я задумалась, естественное ли это для него чувство – или в последние дни что-то действительно изменилось.
Не успели мы продолжить разговор, как на вершине дюны показался Себак. Амон быстро взял доктора Хассана за руку и прошептал:
– Мы можем побеседовать где-нибудь наедине?
Археолог пошарил в одном из карманов своего необъятного жилета и вытащил визитку, на обороте которой нацарапал несколько слов.
– Вот, – и он протянул Амону бумажку вместе со связкой ключей. – Это мой адрес в городе. Я присоединюсь к вам, как только смогу. Умоляю, считайте этот дом своим! Берите все, что понравится. Семьи у меня нет, так что вас никто не потревожит.
Амон кивнул, быстро спрятал ключи и помахал Себаку, как будто у палатки не произошло ничего необычного. Затем он взял меня под руку и настойчиво увлек прочь, пока ассистент доктора Хассана не успел до нас добраться. Когда мы спустились с дюны, я тихо поинтересовалась:
– Как ты узнал?
– Что он Великий визирь? Я понял это в ту же секунду, когда мы столкнулись в храме.
– Но как?
– Я не смог подчинить его разум.
– Я и не знала, что ты пытался.
– Сперва я с благодарностью принял его помощь, но потом выяснил, что ты идешь на поправку, и решил устроить нам побег. Однако он и слышать об этом не пожелал – хотя я настаивал так упорно, как мог.
– Получается, ты уже знал все, что он рассказывал? Про Хатшепсут и ее орден?
– Помнишь, я говорил, что наше пробуждение приветствовали пиром и песнями?
– Ну да… Погоди-ка! Ты хочешь сказать, что пели и плясали эти парни? – и я ткнула пальцем назад – туда, где за дюной остались доктор Хассан и его помощник.
Амон кивнул.
– Насколько мне известно, сам Орден Сфинкса довольно молодой, но общество верховных жрецов во главе с Великим визирем существовало многие века – в том или ином виде. Когда я был принцем, нашей семье тоже служил визирь, который подчинялся непосредственно царю. Потом, когда Анубис призвал нас с братьями для служения, отец поручил визирю присматривать за нами – точнее, за тем, что от нас осталось. Сколько бы ни прошло тысячелетий, он неукоснительно исполнял свою работу. А еще разум Великого визиря неподвластен моей воле. Таково благословение, дарованное ему Анубисом – но с какой целью, я не знаю.
– Если их роль в том, чтобы тебе помогать, почему ты не хочешь им открыться?
Вопрос утонул в гуле толпы: мы наконец добрались до туристической секции. По какой-то причине Амон решил не прибегать к гипнозу и лишь вежливо осведомился у проходившего мимо мужчины:
– Вы не подскажете, где мы можем найти такси?
Не золотую колесницу. Такси! Амон все увереннее ориентировался в двадцать первом веке.
Мужчина махнул в сторону маленькой площади.
– Наблюдая за тобой, я уяснил цену осторожности, – ответил Амон, когда мы выбрались из толпы. – Титул человека еще не доказывает его честность. Я был уверен, что ушебти не посмеет ослушаться моего приказа, – и посмотри, чем это обернулось. Нет, отныне я буду осмотрительнее. По крайней мере, пока мы с тобой связаны.
– В каком смысле? И зачем нам такси?
– Собственная жизнь давно потеряла для меня цену, но твоей я рисковать не позволю. Может, ты и думаешь, что восстановилась, – но я чувствую, какой вред тебе причинил. Чтобы ты окончательно исцелилась, нужно гораздо больше времени. Зачаровать шофера проще, чем вызвать песчаный вихрь. То, что ты отравилась токсином, – моя вина, и больше я такой ошибки не допущу.
