Я на секунду задумалась – а потом торжествующе щелкнула пальцами.
– Змеиный укус!
Доктор Хассан вскинул брови, явно впечатленный познаниями американской школьницы в древнеегипетской мифологии, и я рассеянно махнула в сторону Амона.
– Это все он. По мере сил занимается моим образованием.
– Я вижу.
– Я помню, что Исида добилась свиданий с мужем, но какое отношение это имеет к гадючьим камням?
– Змее, напавшей на Амона-Ра, удалось скрыться от его гнева. Но, укусив бога, она нечаянно впитала часть его солнечных сил. В итоге потомство этой конкретной змеи обрело способность светиться в темноте. Долгие годы они прятались в самых потаенных местах, чтобы солнечный бог не вспомнил о нанесенной обиде. Истинный гадючий камень – это окаменелые остатки их голов. И когда вы смотрите через ее глаз, то обретаете способность не только видеть в темноте, но и просачиваться в самые узкие щели, куда не смог бы проникнуть даже взгляд солнечного бога.
Камень у меня в руке неожиданно налился холодом. Я с трудом сглотнула – и чуть не вскрикнула, когда он выскользнул из моих ослабевших пальцев. Шлепнувшись в пыль, он так и остался лежать на земле, скалясь на меня снизу змеиной улыбкой и словно подмигивая. Я не сдержалась и принялась вытирать руки о футболку, потрясенная мыслью, что моим проводником в горе был змеиный череп.
В свете факела камень чуть дрожал и извивался, как будто собираясь обрасти плотью. Через пару секунд я осознала, что это лишь игра света на древних костях, но первое гнетущее впечатление не исчезло.
Амон наклонился поднять голыш, но песок под его пальцами вдруг шевельнулся и образовал в земле неприметную впадину, в которую и провалился мой гадючий камень. При ближайшем рассмотрении она оказалась глубже вытянутой руки. Амон решил было прибегнуть к магии, но потом передумал и обратил ко мне успокаивающую улыбку.
– Если понадобится, мы достанем его на обратном пути. Не волнуйся.
– Ой, – сказал доктор Хассан, явно смущенный какой-то мыслью. – Если мы собираемся возвращаться вчетвером, надо было захватить камень и для вашего брата.
– Все будет в порядке, – заверил его Амон.
На самом деле до того момента я особо не волновалась – но когда теплая улыбка парня внезапно погасла, это тут же вызвало у меня тревогу. Пока мы плутали темными коридорами вслед за Великим визирем, я пыталась понять, что омрачило мысли моего мумий-тролля. Не похоже было, чтобы потеря гадючьего камня его серьезно обеспокоила – а уж рассчитывать, что полубога напугал змеиный череп, казалось и вовсе смешным. Причина его грусти коренилась гораздо глубже – там, куда не могла проникнуть моя мысль.
Через каждые несколько шагов Амон оборачивался, чтобы бросить на меня встревоженный взгляд. Неужели его огорчила я? Разгадав эту загадку, я задумалась, действительно ли мои дела так плохи. Конечно, я чертовски устала, а предплечье и икра ныли в местах укуса – но этого было явно маловато, чтобы прописать мне больничный режим. Я сжала руку Амона и уже собиралась сказать ему что-нибудь ободряющее, как вдруг тоннель вильнул, и на нас из темноты выплыл саркофаг.
Доктор Хассан забрал у парня огонь и бегом бросился зажигать факелы на стенах. Когда пещера озарилась их теплым сиянием, я наконец разглядела последнее пристанище брата Амона. Округлый деревянный гроб формой напоминал саркофаг Тутанхамона – но если могилу мальчика-царя усыпало золото, ложе истинного полубога было подчеркнуто скромным, и даже резьба не произвела на меня большого впечатления.
Как и стены туннелей, бока саркофага были украшены символами братьев – солнцем, луной и звездами, – причем звезды были вырезаны чуть крупнее и четче. Я обходила гроб по кругу, пока не наткнулась на изображение трех юношей, которые стояли перед богом с собачьей головой.
– Кто это? – спросила я.
Амон склонился к моей находке.
– Анубис. Здесь изображено, как Анубис наделяет нас божественными силами – после того как снова вдохнул жизнь в тела. Это момент нашего первого пробуждения.
– А здесь что? – я направилась к изножью саркофага.
– Тут мы повергаем нашего врага, Сета.
– Значит, у него лошадиная голова?
– Это не лошадь. Это Зверь.
– Какой зверь?
– Любой – и никакой.
– Не понимаю.
Доктор Хассан подошел к саркофагу с другой стороны.
– Бог Сет славится умением менять обличья.
– Серьезно?
Амон кивнул.
– Он может принять любую форму, какую пожелает, что делает его еще более опасным противником.
– Например, он может стать бегемотом или крокодилом, – подхватил доктор Хассан. – Или черной свиньей. Или коброй.
– А Сет всегда хотел разрушить Египет?
– Он воплощал хаос еще до своего рождения, – принялся объяснять Амон. – Его матерью была богиня Нут. Но Сет был так нетерпелив, что не мог дождаться, когда она разрешится от бремени естественным образом, зубами прогрыз себе путь наружу и выбрался через ее бок.
– Его единственной целью всегда была власть и исполнение своих темных прихотей, – кивнул доктор Хассан. – Приспешники Сета, как и он, не ценят жизни других людей. Их похоть, кровожадность и ненасытная алчность – напоминание о Звере, которому они присягнули. Сет – воплощенное чудовище и изображается таким же. Избрать для него звериный тотем значило бы оскорбить это животное. Даже самые опасные твари – крокодилы, змеи, скорпионы – причиняют вред, следуя природным инстинктам, а не по злому умыслу. Вот почему древние изображали Сета просто Зверем. Это напоминание о его истинной сути и предостережение всем, кто мог бы соблазниться его покровительством.
– Ладно, – протянула я. – Что у нас дальше по плану?
– Боюсь, я не подготовился как следует к пробуждению звездного бога, – расстроился доктор Хассан. – Собирались в спешке, поэтому я прихватил лишь немного еды и простую воду.
– Для его пробуждения не нужно и этого, – мягко ответил Амон. – Моего заклинания будет вполне достаточно.
– Но традиционный пир, песни и празднование…
– Добрые намерения как нельзя лучше доказывают вашу верность. Довольно и этих подношений.
Доктор Хассан снял с плеча сумку и, как следует покопавшись на дне, извлек оттуда бутылку минералки и пакет с выпечкой. Затем он благоговейно отряхнул землю в изножье саркофага, расстелил красный носовой платок и водрузил сверху свои дары. Глядя, как он в волнении перекладывает их с места на места, я тоже порылась в рюкзаке и выудила яблоко, которое дал мне Амон еще перед выходом из отеля. Фрукт был далеко не первой свежести, но археолог обрадовался и ему.
Удовлетворившись составленным натюрмортом, он снова приложил к глазу гадючий камень и запустил руку в стену. Через секунду мы увидели деревянный ящик, из которого торчали четыре глиняных кувшина.
