– Не учи меня! – возмутилась матушка.
– Ты ж свою дочь пытаешься учить, – парировала Мария Ивановна. – А я пытаюсь учить свою.
– Тебе не кажется, что и ты немножечко опоздала? – поджала губы матушка.
– Да уж, – согласилась та. – Впрочем, как и ты.
Какое-то время женщины испепеляли друг друга взглядами, и если бы сторонний наблюдатель видел эту безмолвную дуэль, он наверняка вознес бы хвалу Творцу за то, что пирокинез существует исключительно на страницах книг. Наконец Волк деликатно кашлянул:
– Простите, конечно, Алина Борисовна, но при всем моем уважении мне кажется, что наши с Красной Шапочкой отношения касаются только меня и вашей дочери…
– Ему кажется! – всплеснула руками матушка. – Когда кажется, креститься надо! Что она вообще еще понимает?
Волк хотел было что-то возразить, но за него это сделала Мария Ивановна:
– Вот что, дочка, может, Красная Шапочка и правда чего-то не понимает, но ты должна знать, что к внукам бабушки относятся даже трепетнее, чем к детям.
– В твоем случае это не сложно, – фыркнула Алина Борисовна.
Бабушку, кажется, это задело:
– Знаешь что, дочка? Мне кажется, что ты просто эгоистка, вот что.
Волк деликатно прокашлялся:
– Алина Борисовна, вы что-то имеете против меня? Кроме моей, так сказать, видовой принадлежности?
– Как будто этого мало. – Вулкан, еще не так давно изливавший тонны раскаленной лавы, стремительно покрывался толстенным слоем антарктического льда. – Вы себя в зеркало давно видели?
– Минуты две назад, когда зубы чистил.
– Вы чистили зубы? – вполне искренне удивилась матушка.
– А зачем, по-вашему, я держу в руках зубную щетку? – пожал плечами Волк.
– Где вы, кстати, ее взяли? – попыталась перейти в наступление матушка, намекая на то, что, как правило, на светский прием с собой зубную щетку брать не принято.
Но наблюдавший за происходящим с возрастающим интересом Волк преспокойно извлек из внутреннего кармана пиджака, висевшего на ручке ванной вместе с несколько потерявшей ослепительную белоснежность рубашкой, небольшой несессер. Кроме пустых слотов для зубной щетки и пасты там обнаружился ролловый дезодорант, флакончик специального зооморфного одеколона с распылителем и освежитель для рта. Матушка поджала губы и кивнула.
– Вы мне так и не ответили, – продолжил Волк. – Какие у вас ко мне претензии?
Матушка смотрела на Волка тем самым фирменным испепеляющим взглядом, но, к счастью, с Чарли Макги
[10]
у нее не было ничего общего. Потому Волка, запеченного в собственных штанах от костюма, семья на завтрак так и не получила. Наконец она сказала:
– Между прочим, мы, девочки, с юных лет знаем, что такие Волки, как вы, постоянно ведут охоту на молодых, невинных девушек и их следует опасаться как огня…
– Ага, именно поэтому ты на первом курсе крутила голову тому быкоголовому Димке и строила глазки Зиновию Удавовичу, преподавателю латыни, – с невинным выражением лица напомнила Мария Ивановна.
– Мам, – тихо сказала Красная Шапочка. – Мне кажется, нам сейчас стоит пойти на кухню и поговорить. Серьезно поговорить.
– Вот именно. – Матушка еще не поняла, что произошло, и продолжала нестись во весь опор на жеребце своего родительского гнева. – Как раз это я и собира… стоп. Это ты мне, что ли?
– Кажется, мамой я в этой жизни называю только тебя. – Красная Шапочка пожала плечами фирменным движением Серого Волка. – Тебе давным-давно нужно было кое-что рассказать.
Не желая больше участвовать в разговоре трех поколений женщин, мешающих ему привести себя в порядок, Волк закрыл дверь в ванную.
Глава десятая
На кухне матушка развернулась к дочери, уперев руки в боки, но Красная Шапочка не обратила на этот угрожающий жест ровным счетом никакого внимания.
– Так о чем же ты хочешь поговорить?
– О политике двойных стандартов в нашем семействе.
– Это ты ей такое подсказал? – уставилась на Разумея Занудовича Внутренняя Богиня.
– А то, – кивнул Разумей, закусывая чай вишневым маффином. – Надеюсь, подействует или хотя бы выбьет из колеи…
Но выбить матушку из колеи было не так-то просто:
– А ты слыхала, что яйца курицу не учат?
Все три женщины так и не сели за кухонный стол переговоров и стояли друг напротив друга, как готовые к смертельному бою армии: бабуля у подоконника, матушка рядом с микроволновкой, а Красная Шапочка в проеме двери.
– Между прочим, тут есть курица постарше, – напомнила о себе Мария Ивановна. – И она вполне согласна с яйцом в спорном вопросе.
– А тебе, мама, только бы меня шпынять! – Алина Борисовна и не думала сдаваться, о, нет! Не на ту напоролись! Она вполне могла сражаться хоть на два, хоть на три фронта. – Знаете что, дорогие мои, хотите вы или нет, но решаю здесь я! А потому…
– Это твое последнее слово? – прищурилась бабушка.
– Волк – хищник! Он источник опасности, воплощенная агрессия!
«Воплощенная агрессия» тем временем вышел из ванной при полном параде, прошел в коридор и там обулся в ботинки.
– Я позже позвоню! – крикнул он, и дверь захлопнулась.
– Добилась своего? – В глазах и голосе Красной Шапочки появились слезы. – А почему ты мне не сказала, что Лев Львович мой отец? Если бы бабуля не приехала на съемки, я так бы ничего и не узнала!
– Что? – Протянув руку, матушка отодвинула стул и села.
Последовало продолжительное молчание, во время которого казалось, что матушка всеми силами организма пытается, причем довольно удачно, подражать хамелеону – ее лицо, несмотря на остатки вчерашнего макияжа, внезапно стало все больше приближаться по цвету к кремовому оттенку кухонного кафеля над мойкой и плитой.
– Тебе плохо? – испугались обе родственницы.
– Очень. – Обмахиваясь ладонью, матушка замерла. – А когда вы узнали?
– Позавчера, – ответили дуэтом бабушка и внучка.
– И не проговорились? Вот это выдержка, я бы не смогла терпеть так долго. Налейте водички.
И целых пятнадцать минут матушка рассказывала, как пыталась поступить в театральное училище, а потом во ВГИК. Затем устроилась на подготовительные курсы и соблазнила преподавателя, Льва Львовича. И оказалась не очень-то ему и нужна.
Наконец матушка, понуро склонив голову, завершила:
– Сначала я злилась, а потом мне стало стыдно. И врач запретил делать аборт… Ну, как-то так.
