— Курсант Хромченко. Я не понял. Всё дело упирается в бабло?
— Садитесь. Нет, не только в бабло. Бесконтрольное расползание и бесконтрольное использование артефактов несёт непосредственную угрозу населению, суть которой я пока не имею права раскрывать перед вами. А так да, курсант, я с вами согласен — рисковать жизнью за чужое бабло как-то некузяво… что?
— Курсант Шихметов. Простите, я сам с собой.
— Садитесь. Подтверждаю внутренний диалог курсанта Шихметова. Да, приходилось и приходится. И не только здесь. Жизнь несправедлива, ребята, и вряд ли вас на дорогу сюда подвигли романтические предрассудки. У каждого из вас проблемы, которые, как вы полагаете, можно решить с помощью денег. Не стану изображать из себя великого учителя жизни, но замечу, что есть и другие способы заработать не меньше, но при этом не рвя жопу на британский флаг — что вам неминуемо придётся делать у нас. В общем, думайте ещё и над этим. Возвращаясь к артефактам. Каталог зарегистрированных имеется в ваших методичках, там же обозначены места наибольшего распространения, условия возникновения, сфера применения и прочее. Если я не ошибаюсь, в каталоге сейчас двести шестнадцать позиций. И, как видите, в таблице оставлены пустые клетки. Это значит, что список время от времени пополняется. Исторически сложилось так, что добыча артефактов в Зоне производится артельным старательским методом, сравнимым с добычей золота или заготовкой грибов. Возможно, что это действительно единственно возможный способ добычи; возможно, что таким образом корпорации просто экономят на расходах; не знаю. Примем это как данность. Есть шесть крупных артелей, именующих себя кланами; старатели предпочитают называться сталкерами; это дань романтике восемьдесят шестого года, тогда сталкерами называли разведчиков-радиометристов; само же слово восходит к романам Киплинга «Сталки и компания» и Стругацких «Пикник на обочине» — кто ещё не читал, прочитайте в обязательном порядке, буду принимать зачёт. Предвижу вопрос «зачем?» — и тут же отвечаю: поскольку эти произведения оказывают до сих пор сильнейшее воздействие на фольклор старателей, формируют их поведение и реакции. Вам нужно будет находить с ними общий язык и при необходимости смотреть на мир их глазами… чья мать Тереза?
— Курсант Голиков. Мать Тереза — монахиня, то есть мать в переносном смысле. Я имел в виду, что…
— Садитесь. Да, не в последнюю очередь задачей нашего подразделения будет формирование доверия к себе, поскольку все наши предшественники только и делали, что применяли грубую силу. Многие действия национальных администраций, да и международных сил, могут быть объяснимы только абстиненцией после приёма тяжёлых наркотиков. Они здесь устроили вялотекущую гражданскую войну всех против всех…
Он помолчал.
— Криминалитет и в Зоне, и особенно вокруг неё чрезвычайно силён, это настоящая мафия, наверное, одна из самых влиятельных и жестоких за всю историю, располагающая огромными деньгами, оружием вплоть до тяжёлого, покровителями на самом верху… Лет десять назад они практически оттеснили государства от рынка артефактов, попытались создать монополию по типу алмазной — и это почти получилось. В самой Зоне установился бандитский беспредел. Тогда и начала создаваться наша контора, МАБОП. Мы помогли сталкерским кланам оружием, послали добровольцев, опытных командиров. Удалось практически очистить Зону от бандитов. Но вмешались их высокие покровители… впрочем, восстановить бандитскую власть им всё равно не удалось, а создание монополии пресекли уже другие ведомства… Мы несколько отвлеклись, да. Что ещё следует знать о Зоне? Да, она опасна, в ней существуют смертельные или калечащие ловушки, их мы будем изучать и в классе, и на полигоне; однако при минимальной осмотрительности большинства ловушек можно избежать благодаря детектирующей аппаратуре; есть, правда, несколько типов, которые не детектируются, например, «суперклей» или «простая советская разрезалка пополам» — но «разрезалки» редки, неподвижны и работают точно по расписанию, так что через них при необходимости даже можно пройти, зная ритм срабатывания, — а попавшего в «суперклей» человека легко спасти, просто выстрелив ему под ноги. Да, в Зоне водятся опасные животные, и с ними мы тоже будем знакомиться в зверинце и на практических рейдах; скажу сразу, что изучать мы их будем односторонне: повадки и как убить. Запомните: подготовленному, экипированному и правильно вооружённому человеку в Зоне бояться, в сущности, нечего. Но есть необъяснимые пока психологические феномены… Слушаю.
— Курсант Кисленький. Товарищ инструктор, вот вы говорите — зверьё. Мутировало или нет, не важно. Но другое. А как же люди, которые мутировали? Или они тоже из какой-то Новой Зеландии?
— Садитесь. Именно к этому я и перехожу. В сталкерском фольклоре существуют легенды о человекообразных существах: контролёрах, бюрерах, снорках, навках, изломах, безлицых — ну и ещё нескольких более редких типах. Учёные подтверждают существование бюреров, это мелкие обезьяны, адаптированные к жизни под землёй; никаких признаков интеллекта у них не отмечено. Существование прочих гоминидных существ просто не подтверждается. Но легенды сильнее. Вот вам пример немного другой: все знают, что Зона буквально вымощена человеческими костями, костями сталкеров. Что буквально каждый артефакт оплачен человеческой жизнью. Ну и прочее. Между тем объективный подсчёт даёт нам другие цифры: если не считать гигантского выброса одиннадцатого года, когда чудовищное количество зверья прорвалось за периметр, а затыкать этот прорыв бросили солдат только что призванных, из учебной части, и они там не столько зверья, сколько друг друга положили, и если не считать жертв откровенных бандитских разборок в карантинной зоне, — так вот, если считать только саму Зону, то за предыдущие десять лет, без года нынешнего, итог которого не подбит, — там погибло двести восемнадцать человек. Спокойно. Конечно, подсчёты могут быть не полны, сколько-то сумело просочиться в Зону и помереть там, не оставив ни следа, — но это может идти речь о десятках человек, а не о сотнях и тем более тысячах. Возьмём любую из сталкерских войн: послушаешь, какая-то Курская дуга, бандюки впереди, солдаты справа, мутанты слева, «монолитовцы» сзади, сверху писмейкеры на «вертушках», а снизу подземные бюреры подкапываются — и всё, конечно, трупами завалено, и мы, по колено в крови… Начинаешь считать: хоп, шесть убитых, восемь раненых — с обеих сторон. То же самое и про рейды. Ушло восемь, вернулся один. Всех отмычек потеряли, всех стажёров… Начинаем считать: тот-то подвернул ногу и вернулся, тот-то свернул в бар и завис, те двое вообще в другое место шли… ну и так далее. Тот, который один вернулся: ну как же так, я же помню!.. на куски!.. в кровавые брызги!.. Короче говоря, Зона сама по себе является чем-то вроде сильного галлюциногена, который решительно изменяет восприятие реальной действительности. Наверное, не на всех этот галлюциноген действует одинаково, поэтому и все описания Зоны… в общем, двух одинаковых вы не найдёте. Слушаю.
— Курсант Кисленький. Товарищ инструктор, я так и не понял: так что, всё это просто выдумки — ну, про людей-мутантов?..
— Садитесь. Нет. Это не выдумки. Какие-то реалии за этим стоят, но всё очень сильно приправлено воспалённым воображением. Ну, вспомните себя ребёнком: вот вы оказываетесь в тёмной комнате…
