Текст политического завещания лидера большевиков нынче прекрасно известен всем желающим. Одно из ключевых мест в нем относится к Сталину. Действительно, фигура генерального секретаря партии вызывала серьезнейшее беспокойство у Ленина. Он полагал, что стоит обдумать вопрос назначения на эту должность иного человека. И даже обозначает необходимые для него качества: «Более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и так далее». И тут же у нас с вами возникает справедливый вопрос: а кто, если не Сталин?
Характеристику Троцкого из «Письма к съезду» я уже приводил выше. Но и остальные деятели партии не сильно подходят для столь ответственной работы. Возьмем, например, Бухарина. Любимец партии, по выражению Ленина. Но дальше лидер большевиков выносит сокрушительный вердикт: «Его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».
То есть Бухарин отпадает. Тогда, быть может, второй ленинский любимец, Пятаков? Нет, не подходит он для этой работы. Георгий Леонидович был, несомненно, человеком незаурядных способностей. Но слишком много внимания уделял административным делам, чтобы на него можно было положиться в серьезных политических вопросах. Зиновьев и Каменев тоже не вариант. Сам Ленин никаких иллюзий на их счет не питал и в том самом «Письме к съезду» вынес вердикт: «Октябрьский эпизод, конечно, не являлся случайностью, но… он также мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому».
Интересно, что все фигуранты ленинского письма стали жертвами политических репрессий. В этой связи Сталину, напротив, стоило всячески тиражировать их оценку лидером большевиков. Но происходит диаметрально противоположное. Вопреки многочисленным странным утверждениям либералов, в мае 1924 года «Письмо к съезду» было оглашено по делегациям. Однако уже спустя три года вы не найдете его в стенограмме заседаний. Дальше – больше. В начале 1930-х годов документ объявляется фальшивкой. Если его находили во время обысков в эпоху ежовщины, это гарантировало смертный приговор. Только после XX съезда партии и начатой Хрущевым десталинизации политическое завещание Ленина было издано широким тиражом.
Почему Сталин так не хотел распространения «Письма к съезду»? Тут в игру вступают уже не либеральные конспирологи, а защитники Иосифа Виссарионовича. По их мнению, это составленная лично Троцким при активном участии Крупской откровенная фальшивка. Ни терминология, ни оценки не являются характерными для Ленина. Напротив, они свойственны только и исключительно одному Льву Давидовичу. И, наконец, отсутствует оригинал письма.
Оригинал «Письма к съезду» В. И. Ленина. 1922 год
Что ж, телеведущий Владимир Соловьев не случайно называл меня крайне неприятным человеком. Не возьмусь производить лексический анализ этого исторического документа. Хотя, на мой взгляд, все формулировки вполне соответствуют стилю ленинских работ. Владимир Ильич был невероятно экономен в литературных средствах и приемах. Деловую переписку с ближайшими сотрудниками вел исключительно телеграфным языком. В обращении стояла всегда фамилия адресата со значком «т» (товарищ), в подписи – Ленин. Даже небольшое отступление от обычного лаконизма обращает на себя внимание. В данном случае ничего подобного нет.
Но вот фраза про отсутствие оригинала меня поражает. Докладываю: существуют два вполне аутентичных документа. Первый – непосредственно та самая стенографическая запись. Второй – ее машинописная копия. Оба варианта прекрасно известны всем интересующимся темой, содержат необходимые архивные реквизиты и многократно публиковались. Зачем утверждать откровенную ерунду про подделку – не понимаю. Еще раз повторяю: документ огласили на самом съезде.
Что действительно соответствует истине – так это фактическая изоляция Ленина в Горках. Но не в силу козней Сталина, а по причине тяжелой болезни лидера большевиков.
Напрасно многие считают, что все началось в конце 1922 года. Тревожные звонки не то что прозвучали, а прогремели еще за год до этого. Лидер большевиков страдал хроническим переутомлением. Будь на его месте трижды самый здоровый человек в мире – и он бы не выдержал такого темпа жизни, стремительно истощив собственный организм. Возьмем для примера самый обычный день – 23 февраля 1921 года. Ленин принял участие в 40 заседаниях. Причем не дремал на галерке и не читал тайком увлекательный роман, а председательствовал, давал советы и распоряжения, диктовал проекты постановлений. Кроме этого, он принял 68 человек для обсуждения текущих вопросов государственного строительства.
Повторю то, о чем уже говорил в этой книге: представьте себя на месте вождя. Попробуйте в один день принять участие хотя бы в пяти совещаниях в подобном режиме и проведите встречи с десятком людей. В каком вы будете после этого состоянии? Усложним задачу: поживите так неделю-другую. Убежден, что будете выглядеть не очень здорово. Это если говорить мягко. А Ленин в таком ритме провел даже не месяцы. Годы. Стоит ли после этого удивляться, что в письме Горькому он с горечью отмечал: «Я устал так, что ничегошеньки не могу».
Все это – на фоне невероятно сложной эпохи. Только что закончилась Гражданская война, партия объявляет о переходе к новой экономической политике. Каждое слово Ленина страна слушает затаив дыхание. Только с лидером большевиков связаны надежды на новую жизнь. Но вот беда: именно в этот важнейший момент он начинает жаловаться на сильнейшие головные боли и постоянную утомленность. И это лишь начало. Пройдет еще несколько месяцев, и начнется онемение конечностей вплоть до паралича. Но и это еще не все: вскоре последовали совершенно необъяснимые приступы нервного возбуждения. Во время их Ленин начинает махать руками и кричать совершеннейшую чепуху. Разборчиво звучат только три слова: «вот-вот», «революция» и «конференция». Но созванный консилиум врачей был категоричен: «Никаких признаков органической болезни центральной нервной системы, в особенности мозга, налицо не имеется».
Некоторые публицисты левого толка еще в 1990-х годах сделали странный вывод: неправильных врачей позвали. Будь другие – выдюжил бы Ильич. Именно поэтому и возникло потом стойкое отвращение к медицине у Сталина. Но это просто ерунда, рассчитанная на малограмотных людей. Ленина лечили не какие-нибудь сельские коновалы или студенты-первокурсники, а светила науки. Причем не только русские, но и немецкие: Фёрстер, Клемперер, Нонне, Минковский, Осипов, Кожевников, Крамер. И никто из них не смог объяснить, почему Ленин вместо членораздельной речи издает некие неясные звуки. И почему его взгляд, прежде невероятно проницательный, становится невыразительным и каким-то отупевшим.
В. И. Ленин. 1923 год
