Обобществляемые блага подвержены проблемам доверия. Для того чтобы принести жертвы, необходимые для получения коллективного блага (такие, например, как утрата части дохода в связи с уплатой налогов), мы должны быть уверенными в том, что обязательно получим свою долю или что она непременно достанется тем, кому мы готовы прийти на помощь. И вновь возникает уже знакомая нам проблема коллективных действий. Имеются в виду трудности недопущения к пользованию благом «безбилетников», не желающих внести должный вклад в его получение. Вследствие этого у нас могут появиться опасения относительно размеров собственного вклада, от которых совсем недалеко до желания самим воспользоваться «бесплатным проездом». Подобные вопросы приобретают особую важность в условиях усиления взаимозависимости мира, в котором все более расширяются возможности социальной и природной сред по нанесению ущерба друг другу. Это классическая теория социал-демократии. По уровню подготовки к решению проблем с эсдеками не может сравниться ни одно из других политических движений за исключением «зеленого». Одновременно эта территория остается уязвимой перед лицом проблем доверия.
В главе II мы обсуждали парадокс, заключающийся в том, что рабочий класс – исторически «частный» (или «обездоленный»), исключенный из рассмотрения коллективных потребностей общества – превратился в хранителя коллективных целей. Это обусловливалось тем, что частные ресурсы рабочих были настолько малы, что для достижения тех или иных целей требовались коллективные действия, в то время как более богатые люди могли полагаться на частное предоставление благ. Изменение положения было связано с повышением благосостояния большей части рабочего класса. Трудящиеся получили возможность материально обеспечивать самих себя при условии низкого уровня налогообложения, что стало ахиллесовой пятой социал-демократии. Возможно ли подняться над народными массами, если политика рассматривается с точки зрения непосредственных личных интересов? В 1990-х годах это стало важнейшей проблемой всех демократических режимов, особенно тех, в которых рыночная экономика, казалось, предлагала все для удовлетворения индивидуальных нужд и была способна обойтись без проблемы доверия, преследовавшей коллективные действия. В общем, партии всего политического спектра нашли ответ на это превращение выборов в подобие индивидуального выбора на рынке – «ваша» школа, «ваша» больница, «ваша» полиция. Избиратели, в свою очередь, не могли знать, что вопросы о хозяйственной деятельности государства являются более крупными, коллективными вопросами, что они очень сильно затрагивают индивидуальные жизни, но не могут быть редуцированы предлагаемым способом. В результате возможности избирателей как граждан были существенно ограничены. Парадоксально, но то, что выглядело как признание индивидуальной свободы, в действительности оказалось возвращением к практике обращения с обездоленными личностями, не способными удержать в сознании никаких других идей, кроме непосредственно воспринимаемых индивидуальных интересов. Это и есть неолиберальная модель гражданства.
История завоевания права на политическое гражданство, права голоса на выборах, в значительной степени является вопросом о группах, лишенных гражданства, которых возмущает отсутствие прав, вследствие чего они начинают коллективную борьбу за включение. Это могли быть целые общественные классы, члены религиозных меньшинств, группы, потерпевшие поражение в гражданских войнах, этнические общности и женщины. Во многих случаях (хотя, в общем, данное положение не распространяется на женщин) эта коллективная осведомленность, включая осведомленность о том, какие политические движения поддерживали предоставление прав и кто был основным противником, способствовала формированию их коллективных политических идентичностей на протяжении деятельности поколения. Парадоксально, но они были связаны с социальным целым посредством идентичностей, зачастую выражавших исключенность групп из этого целого в прошлом. Но как только люди привыкают к тому, что являются гражданами, их идентичность, служившая «правом на вход», утрачивает значение и они остаются обычными отдельными гражданами, пришедшими к согласию с политическим классом, разделенным на партии. Последние обращаются с гражданами во многом точно так же (безусловно заимствованный метод), как и конкурирующие производители товаров. Способно ли население, обладающее «по праву рождения» всеми гражданскими правами, которые во все большей степени определяются по аналогии с коммерческими продуктами, воспринимать их так же серьезно, как те, кому приходилось годами и десятилетиями бороться за них?
Маркетинговая риторика завела нас в cul-de-sac чисто индивидуальной постановки проблем. Изменение приемов ораторского искусства могло бы помочь людям увидеть случаи, когда они стремятся к достижению своих индивидуальных целей в одном ряду с другими; при этом цели сами по себе могут оставаться индивидуальными. В любом случае заботу о многих из этих коллективных благ проявляет значительная часть общественного мнения. В их число входят городская и сельская природная среда, достойные государственные и общественные институты, а также средства массовой информации. Но это отнюдь не означает мягких призывов к всеобщей национальной коллективности, как будто в стране не было никаких конфликтов интересов или как будто ей приходится противостоять иностранным оппонентам. Политические партии очень легко находят и внутренних противников коллективного блага, особенно если речь идет о слабых, не способных сопротивляться группах, таких как иммигранты или получатели социальных пособий. Кризис 2008 г. и его последствия показали многим из нас, что богатые и сильные элиты могут представлять гораздо более опасную угрозу нашим интересам. В большинстве европейских стран вновь стали возможны разговоры о проблеме неравенства и критика поведения банков, частных фирм, предоставляющих общественные услуги, и других групп, выражающих корпоративные интересы. Появляется возможность «подвинуть» неолиберализм в общественных дебатах, лишить его господствующего положения и продемонстрировать, что для достижения индивидуальных целей во многих случаях необходимо использовать коллективные средства.
Принимая вызов
Сложность проблемы, с которой столкнулась социал-демократия, определяя свою новую роль, заключается в том, что в открытом обществе ни частная собственность, ни государство не являются надежными защитниками прав и свобод. И первая, и второе стремятся к постоянному расширению диапазона контроля, а связанные с ними господствующие группы будут действовать, исходя прежде всего из своих собственных интересов, несмотря на то что и рынки, и демократия различными способами предлагают им стимулы к служению общественным целям. От этой проблемы нас не избавляют ни постановка задачи перед социал-демократическим государством, ни решение оставить ее на усмотрение рынка. Открытость, инновационность и многообразие зависят от разрывов и пространств, существующих вокруг и между государствами, корпорациями и другими важными игроками. Ни первым, ни вторым, ни третьим не под силу захватить эти пространства, «населенные» активными группами гражданского общества, которым и принадлежит решающая роль.
Мы уже были свидетелями борьбы на этой арене в прошлом. Промышленные и студенческие бунты в конце 1960-х – 1970-х годах инициировали бурные дебаты о проблеме «неуправляемости», в ходе которых громко прозвучало положение об отсутствии уважения к должному порядку у современного, не испытывающего почтения ни к кому и ни к чему населения. Социал-демократы участвовали в этих дискуссиях не слишком активно, так как противостоящими оппонентами в них выступали крайне левые и консервативные силы. Социал-демократия оказалась между этих двух «огней». Консерваторы были встревожены начинавшейся анархией. Неолибералы восприняли новое стремление перейти от порядка и контроля к свободе как поиск свободы в рамках рынка, который, вообще говоря, является в значительной степени контролируемым пространством. Самым популярным сообщением, которое в неявной форме несли с собой в 1980-е годы неолиберальные проповеди, стал призыв «Заканчивайте протестовать и вперед по магазинам!». В 1990-е годы появилось новое обращение: «Не можешь позволить себе покупки? Бери беззалоговый кредит!» Таким образом, доктрина, начинавшаяся как «монетаризм», – вновь подтвердив заказ на обеспечение контроля над денежным предложением – стала ассоциироваться с безответственным частным предложением денег (банковский кризис), что привело к массовым протестам людей, возмущенных деятельностью банков, финансовыми ограничениями и капитализмом в целом. Круг замкнулся, и в политическую повестку дня вновь был внесен пункт о неуправляемости. В 1970-е годы одним из самых популярных был вопрос о возможности сделать так, чтобы демократия не представляла опасности для капитализма. В наши дни он звучит несколько иначе – как призыв к marktkonforme Demokratie (конформной, удовлетворяющей условиям рынка демократии).
