– Вильгельм. Вы – тоже немец, Александер?
– Да. И горжусь этим.
– Это прекрасно, – Пик улыбнулся холодной улыбкой Каменного гостя. – Всегда приятно осознавать, что за нашу родину сражаются не только взрослые, – он кивнул на орден Красной Звезды на груди Белова: – Вы состояли в Юнгфронте?
– Не успел… – Сашка усмехнулся, – нос не дорос.
Последнее он произнес по-русски, и Вильгельм Пик глубоко задумался, пытаясь соотнести членство в коммунистической молодежной организации с размерами Сашкиного носа. Димитров хмыкнул и коротко пояснил значение русской поговорки.
Вильгельм Пик засмеялся:
– Ну, я полагаю, это не трудно исправить. Элеонора, – махнул он кому-то рукой. – Подойди на минутку.
Возле стола появилась та самая фигуристая блондиночка.
– Познакомьтесь: моя дочь, Элеонора
[15]
, товарищ Александер Белоф-Сталин.
Девушка приятно покраснела, затем протянула Сашке свою крепкую сильную руку:
– Элеонора, можно Эли.
«Где ж твой Тотошка? – подумалось Белову. – Железный Дровосек, Страшила Мудрый, Храбрый Лев и всё остальное здесь найдётся в избытке, а вот с тихими, преданными щенками, пожалуй, будут проблемы».
Он тоже представился, и уже минут через пять они лихо отплясывали с Элеонорой танго. Организм дёргался, бледнел и краснел, когда партнерша прижималась к нему то грудью, то бедром, но разум ехидно усмехался: то ли ещё будет, малыш. Отставной полковник прекрасно видел, к чему идёт дело, но особенно не переживал: во-первых, гормонам действительно стоит дать разрядку, а во-вторых, такой роман продолжения иметь никакого не будет – партнёрша ровно вдвое старше Саши, а на престарелых красоток его никогда в жизни не тянуло.
Они выпили: Элеонора – грузинского коньяка, а Саша – легкого красного вина, потом снова танцевали, потом жарко обнимались в каком-то коридоре, потом оказались в чьём-то пустом и тёмном кабинете. Сердце буквально заходилось в экстазе, а руки в это время умело расстегивали блузку девушки, жарко впиваясь губами в липкий, пахнущий коньяком рот…
Домой Сашка вернулся поздно. На это никто не обратил внимания, вот разве что Светлана, которая все ещё не спала, ожидая возвращения «своего Саши», сонно пролепетала, что тот прямо весь светится. Да Вера Степановна, пригляделась, качнула головой, а потом вдруг хихикнула, прошептав: «Ишь, котофей! По сметанку сходил!»
2
Ничто не вредит здоровью так, как курение на пороховом складе.
Подполковник медслужбы Капустин, зав ожоговым отделением окружного госпиталя
В новый, 18-й год революции – с новыми трудовыми свершениями!
К новому, 1935 году рабочие Балтийского завода закончили ремонт крейсеров Германской Советской Федеративной Социалистической Республики «Ленинсберг»
[16]
и «Красный Лейпциг», прибывшие на Ленинградские верфи для ремонта после авианалета польских фашистских бандитов. Немецкие корабли были отремонтированы в два месяца со значительным опережением графика.
Рабочие города Октября горячо откликнулись на просьбу братского немецкого пролетариата о помощи. Партийная организация Балтийского завода обратилась к трудящимся с призывом обеспечить ремонт немецких кораблей в наикратчайшие сроки. И рабочие Ленинграда не подвели! Работы на кораблях Ротемарине велись днем и ночью, без выходных. И вот 2 января нового, 1935 года немецкие команды, отдыхавшие в Кронштадте, приняли свое грозное оружие. Ледокол «Малыгин» обеспечил проводку, германские товарищи снова идут в бой за дело Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина! Они увозят с собой подарки рабочих города Ленина.
Да здравствует Мировая Революция!
«Ленинградская правда», 5 января 1935 года
Оружейники представили первый вариант нового стрелкового комплекса тридцатого декабря уходящего года. Дегтярёв, Симонов и Фёдоров постарались сделать всё побыстрее, но максимально качественно. Единый пулемет, не мудрствуя лукаво, переделали из ДП, снабдив его приёмником под ленточное питание, креплением для установки на треногу и быстросменным стволом. Фёдоров с Симоновым изменили расположение газоотводной системы у того же ДП и получили не самую плохую самозарядную винтовку, несколько тяжеловатую, но прикладистую и с отменной кучностью боя.
Сталин с удовольствием осмотрел самозарядку, приложился, повертел в руках и вдруг отставил её за ширму, которая снова отгораживала часть кабинета.
Фёдоров прислушался: за ширмой явственно послышалось щёлканье затвора, затем залязгали части разбираемого оружия. Иосиф Виссарионович в это время делал вид, что слушает Дегтярёва, показывавшего усовершенствованный пистолет-пулемёт, а сам, скосив глаза, наблюдал за происходящим на «закрытой территории». Вдруг – Владимир Григорьевич готов был поклясться! – раздалось ругательство, которое некто невидимый прошипел сдавленным шёпотом. Сталин, однако, никак на это не отреагировал, только скулы заледенели, да в глазах появился мороз. Тут же из-за ширмы на короткий миг появилась тонкая, должно быть – женская, рука, перепачканная в ружейной смазке, положила на стол записку и тут же исчезла. Все произошло так быстро, что ни Владимир Алексеевич, ни Сергей Гаврилович не успели ничего заметить.
Сталин точно так же отложил пистолет-пулемёт за ширму, а сам поднял записку, пригляделся:
– Товарищ Симонов, – он пристально взглянул на Сергея Гавриловича, – есть мнение, что винтовка получилась очень удачной. Однако возникает вопрос: не слишком ли сложной является система отвода газов, рассчитанная скорее на пулемёт, нежели на винтовку? И, соответственно, возникает следующий вопрос: не станет ли такая система автоматики источником возможных проблем в условиях реального боя?
Симонов принялся объяснять, Сталин кивал в такт его словам, а Фёдоров всё никак не мог отделаться от ощущения, что того, кто на самом деле принимает решения, он не видит. Хотя нет: решения принимает товарищ Сталин, а вот тот… та, что спряталась за ширмой… она лишь влияет на решение. Подсказывает положительный или отрицательный результат. Но советы, которые она подсказывает. Слишком уж профессионально для человека, который просто хорошо владеет оружием. Эта спрятанная советчица… она – оружейница? А разве такие бывают?..
Тем временем за ширмой принялись изучать новый пистолет-пулемёт. Рубленых очертаний, со складным прикладом, хотя и ухватистый, сидевший в руках стрелка словно влитой, он был оружием близкого огневого контакта. Хорош для лётчиков, танкистов, связистов, артиллеристов и старших командиров. Владимир Григорьевич напрягся, но никаких звуков, кроме лязганья металла, слышно не было. Затем из-за ширмы снова вылетела записка. Сталин мельком глянул на нее и улыбнулся в усы.
