Дункан кивнул, вновь беря себя в руки, как только Брианна исчезла в кладовой в поисках масла. Кенни Линдсей проследил за ней заинтересованным взглядом.
– Бри? Вы так называете свою дочку? – спросил он.
– Да, – удивилась я. – А что?
Тот было улыбнулся, но, покосившись на Джейми, кашлянул и поспешил утопить усмешку в стакане с виски.
– Это шотландское слово, саксоночка, – ответил Джейми, сам довольно ухмыляясь. – И означает оно «та еще суматоха».
Глава 44
Переговоры с посредником
Октябрь 1769 года
Дрожь удара эхом отозвалась в руках. Джейми высвободил топор и привычным движением снова его вскинул. Во все стороны брызнула желтая щепа. Уперевшись ногой в колоду, Джейми замахнулся еще раз – и острое лезвие послушно вонзилось в дерево в каких-то двух дюймах от пальцев.
Он мог бы поручить дрова Иэну, а сам отправиться за мукой в Вулам-Пойнт, но парень заслужил возможность пофлиртовать с тремя незамужними дочками Вулама, которые помогали отцу на мельнице. Одевались они как серые воробышки, однако были умны и симпатичны, а еще всячески баловали Иэна, наперебой предлагая ему пиво и мясные пироги.
Пусть уж лучше парень заигрывает с невинными девушками из семьи квакеров, чем с наглыми индианками, живущими за хребтом. Майерс рассказывал, что те способны затащить в свою постель любого приглянувшегося мужчину.
Джейми отправил с Иэном и маленькую горничную – свежий осенний воздух придаст ее личику немного красок. Кожа у Лиззи была бледной, как у Клэр, но не гладкой и мерцающей, точно белоснежная сердцевина тополя, а отливала синюшным оттенком разбавленного молока.
Чурбак был почти расколот; еще один замах, последний удар – и рядышком легли два аккуратных полена, сочно пахнущих смолой. Джейми отправил их в растущую поленницу и выкатил новое бревно.
Правда в том, что он любил колоть дрова. Это вам не резать торф по колено в сырой чавкающей грязи. Верхний край поленницы почти сравнялся с карнизом дома, и вид ровных сухих дров из сосны и дуба, орешника и клена сейчас приятно грел ему сердце – чувство, знакомое каждому, кто хоть раз трясся зимой от холода.
Кстати, о погоде: для конца октября день выдался на удивление жарким, и рубашка уже липла к плечам. Отерев лицо рукавом, Джейми недовольно уставился на мокрое пятно.
Если он пропотеет, Брианна вновь примется стирать, и можно сколь угодно отнекиваться, что рубашка совсем не воняет – дочь лишь опять задерет длинный, как у опоссума, нос и досадливо фыркнет. Впервые увидев эту гримасу, Джейми не сдержал смеха: не столько от удивления, сколько от восторга.
Его мать умерла давным-давно, когда он был ребенком, однако во снах изредка приходили отдельные воспоминания, и из этих обрывистых картинок Джейми слепил для себя ее образ. Она точно так же вскидывала нос и морщилась, когда он приходил весь измазанный в грязи, – в чертах Брианны Джейми словно увидел ее наяву.
Может, это и есть тайна крови – то, как случайные жесты, мимика или неуловимые интонации передаются из поколения в поколение? Джейми наблюдал это в своих племянниках; с возрастом в их лицах все чаще проглядывали не только родители, но и более далекие предки.
Однако теперь, когда то же самое он заметил в Брианне… он мог зачарованно наблюдать за ней часами и думать при этом о сестре, увлеченно воркующей над очередным младенцем. Возможно, именно поэтому родители всегда так любуются детьми: высматривают связь прошлых поколений с будущими.
Пожав плечами, Джейми скинул рубашку. В конце концов, это его дом, никто не увидит отметины на спине… а если и увидит – не его забота. Холодный воздух больно куснул голую кожу, но пара взмахов топором опять разогрела кровь.
Он любил всех детей Дженни, но Иэна выделял особо; этот неуклюжий олух своим упрямством и безрассудной смелостью напоминал Джейми самого себя. А вот Брианна…
Брианна – кровь от его крови, плоть от плоти. Его негласный долг перед родителями; их общий с Клэр дар, один на двоих.
Джейми уже не в первый раз поймал себя на мысли о Фрэнке Рэндалле. О чем тот, интересно, думал, держа на руках ребенка от другого мужчины – мужчины, которого он имел все основания ненавидеть?
Быть может, Рэндалл в итоге оказался лучше него – он принял чужого ребенка, полюбил девочку как есть, за ее личные заслуги, а не только потому что она его дочь…
Чтобы избавиться от смутного чувство стыда, Джейми взялся за дрова с удвоенной силой.
Погруженный в невеселые мысли, он не следил за своими движениями. Топор привычно лежал в руке, словно был частью тела. Лишь благодаря этой чуткости и опыту Джейми заметил легкую вибрацию и едва уловимое изменение веса, вовремя остановил замах, и сорвавшееся лезвие улетело на край поляны, а не вонзилось ему в ногу.
– Deo gratias
[11]
… – пробормотал он, вопреки словам не испытывая особого чувства благодарности. Черт бы побрал эту засуху, дождя не было уже месяц, и усохшее топорище тревожило Джейми куда меньше поникших цветов в садике Клэр.
Он покосился на полувырытый колодец и раздраженно передернул плечами. Еще одно дело, на которое никак не хватает времени. Впрочем, колодец подождет; воду можно принести из ручья или снег растопить, а вот без дров они точно замерзнут насмерть или умрут с голоду.
Дверь распахнулась, и из дома вышла Клэр, кутаясь от осенней прохлады в плащ; в руке она несла корзинку. Следом появилась Брианна, и при их виде Джейми мигом забыл о раздражении.
– Что случилось?! – Клэр заметила сломанный топор и поспешно окинула Джейми взглядом, высматривая раны.
– Все нормально, – отмахнулся он. – Надо лишь топорище укрепить. Вы за травами?
– Решили поискать грибы выше по ручью.
– Только далеко не уходите, хорошо? На том склоне индейцы охотятся. Я их сегодня утром учуял.
– Учуял?
Брианна удивленно вскинула рыжую бровь. Клэр с легкой улыбкой перевела взгляд с дочери на Джейми – тот тоже всегда так делал. Он любезно скопировал жест, и Клэр улыбнулась шире.
– Осень – они сейчас коптят оленину. Дым разносится на много миль, если ветер в нужную сторону.
– Мы недалеко. До заводи с форелью.
– Ну ладно. Там вроде бы безопасно.
Ему очень не хотелось их отпускать, но нельзя сажать женщин под замок лишь потому, что рядом бродят дикари; тем более что индейцы, как и он, заняты своими делами.
Знай он наверняка, что это накогнавето, не волновался бы, однако порой охотничьи группы индейцев забираются очень далеко, и с той же легкостью рядом могли слоняться чероки или то странное маленькое племя, которое называет себя «дети псов». От них осталась лишь одна деревушка, и потому белых людей они весьма недолюбливали.
