Я выпутала из передника раненый палец.
– Вот взгляни, кровь не должна идти так сильно, порез не такой уж глубокий. Но я нечаянно задела сосуд! И с Бри может случиться то же самое. Джейми, тогда я не смогу ничего сделать! Она истечет кровью у меня на руках, а я буду беспомощно стоять рядом!
– Как же ты можешь вообще об этом думать?!
Глаза у него потемнели от злости. Джейми отказывался меня понимать.
Я судорожно вздохнула. Мне никак его не убедить, совсем никак.
– Потому что я знаю и другое, – тихо сказала я, опуская взгляд. – Я знаю, каково это – носить ребенка. Когда тело, и разум, и душа вдруг начинают меняться против воли. Когда ты вырван из привычной обстановки и лишен малейшего выбора. Я знаю, каково это, слышишь? Знаю!
Я сжала раненую руку в кулак.
– А ты, видит бог, знаешь и другое: что значит подвергнуться насилию. Хочешь сказать, если бы я могла вырезать из тебя воспоминания об Уэнтворте, ты бы не согласился? Наплевав на всякий риск?! Джейми, это ребенок от насильника!
– Да, я помню… – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Однако… Я понятия не имею, кто его отец, но, Клэр, у этого ребенка есть дед! Это дитя моей крови!
– Твоей крови? – эхом повторила я. – Ты так сильно хочешь внука, что готов пожертвовать дочерью?
– Пожертвовать, значит? Неужто это я задумал хладнокровное убийство?
– В «Обители ангелов» тебя акушерки не смущали; ты даже жалел тех женщин, которые обращались к ним за помощью.
– Тем женщинам не оставалось другого выбора. – Джейми вскочил и принялся расхаживать по комнате. – Их некому было защитить, они не смогли бы прокормить ребенка. Что еще им оставалась, этим бедняжкам? Брианна другая! Я не допущу, чтобы она голодала и мерзла, не позволю обидеть ее или ребенка, никогда!
– Дело вовсе не в этом! Если она родит здесь, то не сможет вернуться, – выдавила я. – Она не сможет, это ее убьет…
– И ты решила прикончить ее сама?!
Я пошатнулась, словно от удара.
– Просто ты хочешь, чтобы она осталась! – мстительно огрызнулась я. – Тебе плевать, что там у нее была своя жизнь. Если она останется – а еще лучше, родит тебе внука! – ты будешь просто счастлив, а до нее тебе дела нет!
Теперь уже вздрогнул он – и все же посмотрел мне прямо в глаза.
– Нет, есть. И ты не имеешь права ее заставлять…
– Что значит заставлять? – К щекам прилила горячая кровь. – Ради всего святого, ты думаешь, я хочу это сделать? Нет! Но черт возьми, у нее должен быть выбор!
Руки тряслись, поэтому их пришлось сложить вместе. Передник упал на пол, весь заляпанный кровью, как тряпки в полевом госпитале… напоминая о том, как ужасно мало у меня хирургического опыта.
Джейми испытующе жег меня взглядом. Похоже, сомнения мучили его не меньше моего. Он и впрямь переживал за Бри – и все же мои слова были правдой, и мы оба это знали. Прожив полжизни в одиночестве, ни разу не держав на руках собственного ребенка, он ничего не желал так отчаянно, как иметь дитя своей крови.
Однако остановить меня он не мог – и прекрасно это понимал. Джейми не привык ощущать себя беспомощным, и это чувство ему не нравилось. Он подошел к буфету и уперся в него кулаками.
Еще никогда я не была так опустошена, не нуждалась в его поддержке. Неужели он не понимает, что одна мысль о предстоящей операции наводит на меня ужас? Мне придется куда хуже него, потому что моя рука будет держать скальпель.
Я подошла сзади. Он не шелохнулся, и я легонько погладила его по плечам, слегка утешаясь хотя бы тем, что он рядом со мной, такой сильный и уверенный в себе.
– Джейми… – От пальцев на рубашке остались красные мазки. – Все будет хорошо. Поверь мне.
Наверное, я убеждала саму себя.
Джейми не двигался, и я обняла его за талию и прильнула щекой к твердой спине. Мне хотелось, чтобы он повернулся и тоже меня обнял, заверил, что все обязательно наладится… или по крайней мере, он не станет потом ни в чем меня обвинять.
Джейми и впрямь повернулся – чтобы оттолкнуть.
– Ты такого высокого мнения о себе, да?
– О чем ты?..
Он схватил меня за запястья и прижал к стене. Пальцы защекотала струйка крови из вновь открывшейся ранки.
– Думаешь, тебе одной решать – жить ему или умереть?
Джейми так крепко стискивал мне руки, что трещали кости, и я заерзала, пытаясь высвободиться.
– Не мне. Решать Брианне. И если она захочет – да, я это сделаю! И ты бы на моем месте сделал!
Я закрыла глаза, отгоняя страх. Джейми, конечно же, меня не тронет… Это же Джейми!
А ведь он и впрямь может мне помешать – если сломает руку…
Он медленно опустил голову и прижался ко мне лбом, тихонько позвав:
– Клэр, посмотри на меня.
Его глаза были совсем рядом, я различала крошечные золотистые искорки в середине радужки, окруженной черным кольцом.
– Не надо… – чуть слышно прошептал он, отпуская меня, – чтобы тут же развернуться и выйти из дома.
Я медленно сползла по стене и уселась на полу в ворохе юбок, чувствуя, как пульсирует порез в такт сердцу.
Ссора с Джейми здорово выбила меня из равновесия, поэтому я накинула плащ и отправилась бродить по горному склону, избегая тропинки, ведущей к хижине Фергуса и главной дороге. Упаси боже сейчас с кем-нибудь встретиться…
Было холодно и пасмурно, моросил дождь, без труда просачивающийся в переплетение полуголых веток. Висел густой туман; а если чуть похолодает, пойдет снег. Не сегодня, так завтра или через неделю… Скоро Фрейзер-Ридж будет полностью отрезан от долины.
Может, лучше отослать Брианну в Кросс-Крик? Решит она оставить ребенка или нет, там ей в любом случае будет безопаснее.
Я ковыряла носком ботинка слежавшиеся мокрые листья. Нет. Если цивилизация и имеет некоторые преимущества перед глушью, то не в этом случае. В Кросс-Крике никто не сумеет помочь Брианне, скорее уж наоборот: тамошние костоправы почти наверняка отправят ее на тот свет.
Что бы она ни решила, Брианна останется здесь, со мной. Я просунула окоченевшие руки под плащ и потерла их друг о друга, пытаясь согреть и вновь обрести гибкость пальцев, которая придавала мне уверенности в себе.
«Не надо», – сказал Джейми. Что не надо? Говорить Брианне? Делать то, о чем она попросит?
Клянусь Аполлоном врачом… не вручать никакой женщине абортивного средства… не делать сечения у страдающих… Однако Гиппократ не был ни хирургом, ни женщиной. Нет, к операции меня вынуждала не древняя клятва, а кровные узы, связующие мать и дитя.
Прежде я никогда не делала аборты, зато мне доводилось устранять их последствия. Если ко мне обращались с такой просьбой, я направляла пациентку к своим коллегам, хотя вовсе не была ярой противницей абортов, потому что слишком много видела женщин, которых рождение нежеланного ребенка лишало жизни как в прямом, так и переносном смысле. Если это и убийство – а это оно и есть, – то оправданное.
