– Все мои слова были зря, – продолжала индианка. – И слова моих братьев тоже. Зуб Выдры лишь больше сердился. Однажды он встал и начал танец войны. Он был весь разрисован, руки и ноги в красных полосах, и он пел и кричал на всю деревню. Все вышли посмотреть на него, узнать, пойдет ли кто за ним. И тогда он воткнул томагавк в дерево войны и крикнул, что идет к шауни, отберет у них лошадей. Кое-кто из молодых мужчин отправились вслед за ним. Они ушли на рассвете и вернулись с луной, привели лошадей и принесли скальпы. Скальпы белых людей, и мои братья очень рассердились. «Теперь к нам придут солдаты из форта, – сказали они, – или люди с той стороны границы, чтобы отомстить». А Зуб Выдры сказал, что именно этого он и хочет – тогда нам придется драться. А еще он сказал, что будет делать так снова и снова, пока вся земля не восстанет, и мы не поймем, что он прав: или мы должны убить осерони, или они – нас. Некоторые из мужчин с горячей кровью его поддержали. И тогда мой брат шаман поставил целебный вигвам и призвал Большую Черепаху. Он провел внутри весь день и всю ночь. Вигвам трясся и раскачивался, из него слышались разные голоса, и люди боялись. Когда мой брат вышел, он сказал, что Зуб Выдры должен покинуть деревню. Пусть делает, что делал, но не навлекает смерть на наши головы. Он вызвал среди нас раздор и должен уйти. Зуб Выдры разозлился как никогда. Встал в центре деревни и закричал так, что вены на шее распухли, а глаза покраснели от ярости.
Голос у девушки дрогнул.
– Он выкрикивал злые слова, и нам стало страшно. Он говорил такое, отчего наши сердца замирали. Даже те, кто следовал за ним, испугались. Он не спал и не ел. День за днем, ночь за ночью ходил по деревне, останавливался у дверей и говорил, пока люди его не прогоняли. А потом он ушел. Он прятался в лесу, а ночью, когда зажигали костры, выходил, тощий и голодный, с горящими, как у лисицы, глазами. И говорил. Каждую ночь его голос слышался по всей деревне, и люди не могли уснуть. Мы решили, что в него вселился злой дух. Может быть, сам Ататархо, с чьей головы Гайавата вычесывал змей. Наконец мой брат вождь сказал, что это нужно прекратить. Или Зуб Выдры уйдет, или мы его убьем.
Тевактеньон замолчала. Она непрерывно поглаживала вампум, словно черпая из ракушек силу для своего рассказа, и та теперь иссякла.
– Он был чужаком, – тихо сказала она. – Только он не знал, что он нам чужой. Наверное, он этого никогда не понимал.
На том конце длинного дома становилось все веселее, мужчины гоготали, радостно покачиваясь. Эмили громко смеялась вместе с ними.
По моей же спине словно бегали мыши с острыми коготками. Чужак. Индеец со странной речью и с серебряными пломбами в зубах. Нет, он не понимал. Он считал, что они его люди. Он знал, какое их ждет будущее, и пытался спасти свое племя. Разве мог он поверить, что они готовы его убить?
Однако чужака раздели, привязали к столбу в центре деревни и замазали ему лицо краской из чернильных орешков.
– Черный – цвет смерти. Так разрисовывают всех приговоренных к казни, – пояснила девушка. – Ты знала это, когда встретила на горе́ того мужчину?
Я молча покачала головой. Теплый опал грел скользкую от пота ладонь.
Они пытали его. Протыкали обнаженное тело заостренными палками. Жгли раскаленными углем, отчего кожа вздувалась и лопалась, повисая клочьями. Он выдержал, не издал ни звука, – и это порадовало племя. Казалось, он еще полон сил, и на ночь его оставили привязанным к столбу.
А наутро он исчез.
На лице старой женщины ничего не отражалось. Не знаю, порадовал ее побег пленника или, напротив, огорчил.
– Я сказала, не стоит его преследовать, однако мой брат решил иначе.
Отряд воинов отправился по следу Зуба Выдры. Тот истекал кровью, и найти его было несложно.
– Они шли за ним на юг. Думали, вот-вот поймают, но он всякий раз ускользал. Четыре дня его преследовали и наконец загнали в осиновую рощу, засыпанную снегом. Голые ветки торчали как кости скелета.
Увидев вопрос в моих глазах, Тевактеньон кивнула.
– Мой брат вождь был там. И потом мне все рассказал.
Зуб Выдры был один и без оружия. Никаких шансов. И все же он встретил их лицом и лицу – и опять заговорил. Даже после того как один из воинов ударил его дубиной по лицу, он продолжал говорить, выплевывая обломки зубов.
– Он был храбрым, – задумчиво бормотала индианка. – И не умолял, нет, он говорил то же, что и прежде, но мой брат сказал, что в этот раз было иначе. Прежде Зуб Выдры был пылким, как огонь. Умирая, он стал холоден, как снег… и его ледяные слова повергли воинов в ужас. Даже когда чужак лежал на земле мертвым, его речь по-прежнему звенела в головах воинов. Они легли спать, однако голос не утихал и во сне. «Вас забудут, – говорил он. – Лига Ирокезов перестанет существовать. Никто больше не расскажет ваши легенды. Все, чем вы были, исчезнет». Они повернули домой, но голос их преследовал. Они не могли заснуть, потому что в ушах гремели злые слова. Потом они услышали позади крики и шепот. Кто-то сказал, что это вороны, но остальные ему не поверили. Нет, это был он. Наконец мой брат понял, что тот человек был колдуном.
Проклятье, я ведь тоже совсем недавно сказала, что я колдунья… Сглотнув, я потянулась к амулету на шее.
– Мой брат решил, что нужно отрезать ему голову, тогда он замолчит. Поэтому они вернулись и привязали голову к вершине ели. А когда воины легли спать, голос снова заговорил, и они проснулись с трепещущими от страха сердцами. Вороны выклевали ему глаза, но Зуб Выдры по-прежнему разговаривал.
И тогда один мужчина, самый храбрый, сказал, что возьмет голову и похоронит ее где-нибудь очень далеко. – Тевактеньон коротко улыбнулась. – То был мой муж. Он завернул голову в оленью шкуру и побежал, а голова продолжала говорить у него под мышкой, так что ему пришлось сделать для ушей затычки из воска. Наконец он увидел большой красный кедр и понял, что это лучшая могила для колдуна, потому что дерево имеет целебную силу. Поэтому он закопал голову между его корней, а когда вытащил из ушей воск, то услышал лишь шум ветра и реки. Он вернулся домой, и имя Зуба Выдры больше никогда не произносили в этой деревне. До сегодняшнего дня.
Судя по лицу переводчицы, прежде она и впрямь никогда не слышала эту историю. Я сглотнула. Дым уже не поднимался вверх, он стелился по полу, окутывая нас пьянящим туманом.
Веселье на том конце дома затихло. Один из мужчин встал и, шатаясь, поплелся к выходу. Еще двое в полудреме разлеглись возле костра.
– А что с этим? – спросила я, поднимая опал. – Вы видели его прежде? Он принадлежал тому человеку?
Тевактеньон потянулась было за ним, но тут же отпрянула.
– Есть одна легенда, – начала девушка, не отрывая глаз от опала. – Говорят, у волшебных змей в голове есть камень. Если убить такую змею и забрать ее камень, он даст тебе великую силу.
Она беспокойно заерзала. Да уж, немаленьких размеров должна быть змея, чтобы в голове у нее поместилась такая штуковина…
