Вспомнив их утренний разговор о том, что надо поддерживать своего мужа всегда и во всем, только тогда получится настоящая крепкая семья, Катя сказала:
— Да, подтверждаю.
Следователь нахмурился. Он явно не поверил девушке.
— Ваш муж был с вами всю прошлую ночь?
— Да.
— Вы что же, не спали совсем, если можете ручаться за всю ночь?
— Не спали.
— А чем же вы занимались?
— Нам было чем заняться. Мы же молодожены.
И Катя покраснела. Но вовсе не сделанное ею интимное признание следователю заставило ее покраснеть, как могли подумать со стороны. Покраснеть Катю заставил стыд. Вот так одна ложь поневоле тянет за собой другую.
— Хм, — кашлянул следователь. — Мы будем вынуждены учесть ваши показания.
— Я же вам говорил, я тут ни при чем, — вновь заговорил Гаврила. — Чемодан я нашел во время обхода своего участка. Наверное, его преступник выбросил, когда убегал из наших мест. Его и ищите!
— И вы подтверждаете, что прежде не были знакомы с убитой?
— И даже не встречал ее!
— Что же, ладно, — вздохнул следователь. — Подпишите вот тут и можете быть свободны.
Гаврила тут же вскочил на ноги.
— Ура! Спасибо тебе, Катюшка!
Он сделал попытку поцеловать жену, но Катя отшатнулась от него. Это не укрылось от глаз следователя, который снова нахмурился.
— Вам запрещается покидать пределы поселка, — сказал он. — Подпишите вот здесь, что вы проинформированы о том, что даете подписку о невыезде.
Гаврила подписал, где его просили. И на этом бюрократические процедуры с ним были закончены. Они пошли к выходу. Гаврила пытался обнять и поцеловать свою жену, но Катя отодвигалась от него. Даже простое прикосновение этого человека сделалось ей вдруг неприятным.
Проходя по коридору, Катя неожиданно услышала знакомый голос:
— Я же говорю: она просто спросила у меня, есть ли в поселке какие-нибудь развлечения для молодежи.
Голос доносился из-за приоткрытой двери кабинета. И заглянув туда, Катя убедилась в том, что ее догадка была верна. В кабинете сидела Таня — племянница матушки Анны. Та самая Таня, которая так отчаянно желала выйти замуж за Андрея.
— И что вы ей сказали насчет развлечений?
— Ответила, что иных развлечений, кроме воскресных праздников в храме, я не знаю. Она обозвала меня святошей и убежала.
— Она была с вещами?
— Только с ужасно вызывающей золотой сумкой. И вообще, она была одета… как падшая женщина. По своей воле я бы никогда не заговорила с такой ничтожной особой. Но она сама ко мне подошла. Что мне было делать? Как человек воспитанный, я не могла просто пройти мимо. Вынуждена была ответить.
Это она про Лиду Ревнивцеву говорит, поняла Катя. Значит, Таня встречалась с воровкой! И пусть сейчас Таня утверждает, что встреча эта была мимолетной и ни к чему не обязывающей, но как знать, говорит ли она правду или лжет? Вдруг разговор этих двух молодых женщин был далеко не столь невинен?
— А вот свидетель, который видел вас двоих, утверждает, что вы разговаривали с потерпевшей не меньше четверти часа.
— Я пыталась обратить ее на путь истинный, — произнесла Таня после секундной заминки. — Это мой долг как праведной христианки и будущей наставницы душ человеческих. Мой отец, как вы знаете, приходской священник. И со временем я тоже выйду замуж за священника и стану вместе с ним учить людей, как им нужно жить.
Вот уж упаси Господь от такой учительницы! Катя вспомнила, как эта будущая спасительница душ человеческих пыталась шантажом заставить жениться на себе отца Андрея. И у нее возникло сильное сомнение, что Таня сможет кого-то научить чему-то доброму, если она сама еще толком не разобралась в этом.
Но Гаврила уже тянул жену за руку к выходу.
— Пойдем, пойдем отсюда! Что ты застряла?
Он не дал Кате дослушать до конца разговор дочери священника и помощника следователя. А Кате бы этого так хотелось!
Но приходилось слушаться мужа. Сказав «А», приходилось говорить и следующую букву. Встав на сторону мужа и солгав ради него следствию, Катя автоматически и сама становилась в один ряд с Гаврилой. И снова ее стали терзать самые жуткие подозрения на его счет.
Выйдя из отделения, Катя остановилась.
— Ну, чего ты? — с досадой произнес Гаврила. — Пошли отсюда скорей!
— Погоди. Прежде чем мы вернемся домой, я хочу, чтобы ты поклялся мне в том, что не убивал Лиду.
— Клянусь!
Гаврила произнес это так легко и просто, что Катя ему поверила.
— И ты никогда не встречался с этой девушкой?
— Никогда.
Но на этот раз Катя почему-то не смогла ему поверить так же легко, как в первый раз.
— Точно не встречался? — повторила она с нажимом.
— Говорю тебе, нет! — нервно оглядываясь по сторонам, произнес Гаврила. — Не встречался, не знаю ее, понятия не имею, кто она такая и что ей было нужно у нас в Дубочках!
— М-м-м…
Катя не знала, что ей еще спросить у Гаврилы. По всему получалось, что он вроде как и ни при чем.
— А почему чемодан не захотел в полицию сразу же отнести?
— Испугался, — признался ей муж. — Сама понимаешь, алиби у меня не было никакого, а тут девчонку убивают. Да еще возле нашего дома. И еще чемодан ее ты у нас в чулане находишь. Прямо одно к одному.
— Вот именно.
— Ты сама посуди, если бы я убил эту девицу, зачем бы мне ее чемодан в дом к себе тащить? Это же палево стопроцентное! Я же не дурак!
— Да, действительно.
И Кате стало внезапно очень стыдно за то, как она повела себя с родным мужем. В общем, домой они вернулись более или менее помирившимися. Гаврила поклялся, что никогда больше в жизни своей не посмеет запереть жену или как-то иначе ее обидеть, а Катя… Кате пришлось поклясться, что она и дальше станет выгораживать Гаврилу. Потому что, как ни крути, а без обеспеченного ею алиби ситуация все еще оставалась весьма проблематичной.
Правда, подслушанный ею только что разговор Тани со следователем дал размышлениям Кати новый толчок. А что, если все-таки именно Таня подговорила Лиду на кражу иконы? Допустим, это она могла сделать. И мотивы понятны. И возможность у Тани такая была. Но что потом? Не могла же дочь священника убить свою сообщницу? Да еще таким зверским образом… ночью… в лесу. Все-таки хоть какие-то моральные принципы отец-священник своей дочери должен был привить.
И все же Катя решила, что, как только снова окажется в Дубочках, первым делом пообщается с матушкой Анной. И если окажется, что ее племянницы той злополучной ночью не было дома или она поздно вернулась, тогда… Катя даже не знала, что она будет делать тогда. Обвинить дочь священника в убийстве у Кати бы язык все равно не повернулся. Она всегда считала священников кем-то вроде ангелов, и уж точно они в ее представлении находились выше простых смертных. Это благоговейное, почти детское почитание, как теперь выяснилось, распространялось также и на членов семьи того или иного священника.
