Образование ей как раз позволяло заняться этой работой, а Гаврила не только не протестовал, но вроде как даже одобрил ее поступок. Сам он работать к Василию Петровичу идти пока что не собирался. Ему было не до того. Гаврила нанял несколько человек рабочих и вместе с ними начал подготавливать место для своего очередного грандиозного проекта, который должен был стать его лебединой песней и обеспечить им с Катей безбедное существование до глубокой старости.
Каждый день, возвращаясь с работы домой, Катя обнаруживала что-то новое, возникшее у них на участке. Сначала под открытым небом выросли длинные навесы, затем под ними обнаружились грубо сколоченные деревянные нары, а уже на нарах появились проволочные клетки.
— Кроликов собрался разводить? — догадалась Катя. — Или кур?
— Нет, не кроликов, не кур.
— А кого же? Перепелок?
— И даже не перепелок.
Раскрывать свой план до конца Гаврила не собирался. Но однажды, вернувшись домой с работы, Катя увидела мужа, поджидавшего ее у ворот. Муж явно не просто так ошивался тут. Едва он увидел Катю, как схватил ее за руку и велел закрыть глаза.
— Пойдем, пойдем! — интимно шептал он ей. — Пойдем скорее со мной.
Катя уже начала надеяться на что-то романтическое, но потом поняла, что муж ведет ее отнюдь не в дом. По дороге она дважды оступилась, один раз чуть не упала, а потом больно ударила ногу о какую-то деревяшку.
— Ой! — вскрикнула она и невольно открыла глаза.
А открыв, уже не могла их закрыть. Вчера еще пустые клетки сегодня ожили множеством серых пушистых зверьков. Их было так много, что казалось, в клетках шевелится сплошной мохнатый ковер.
— Э-т-т-то что такое? — слегка заикаясь от удивления, спросила Катя.
— Подойди и увидишь!
Катя подошла ближе и неуверенно уставилась на диковинных зверьков. Они были невелики, гораздо меньше кроликов, кругленькие, очень пушистые, с забавными мордочками и круглыми ушками. Она просунула в клетку палец и слегка коснулась ближайшего к ней зверька. Тот смешно хрюкнул и подпрыгнул на месте, демонстрируя свое недовольство. Несмотря на это, Катя снова дотронулась до его шерстки, очень уж мягкой и нежной она ей показалась. К ее удивлению, палец у нее ушел в шерсть почти наполовину, и лишь после этого она коснулась тельца самого зверька.
— Какая густая шерсть! — восхитилась Катя. — И мягкая!
— Еще бы! Это же шиншилла!
— Кто?
— Шиншилла. Не слышала?
Катя кивнула головой. Разумеется, слышала. Шуба из шиншиллы, кто же про такое не слышал? И теперь она разглядывала зверьков с куда большим интересом.
— Так вот вы какие… шиншиллы. Гаврюша, а зачем ты их купил?.. Да еще так много!
— Разводить буду. Очень выгодное предприятие. Я все подсчитал. Я купил сто штук, они еще маленькие, но растут быстро. Через полгода я их шкурки продам, часть зверьков оставлю себе на племя и на следующий год…
— Прости, — перебила его Катя. — Я что-то не поняла, какие шкурки ты продашь? Чьи?
— Шиншилл.
— Каких? Вот этих?
— Других-то пока нету.
— Ты что… — Катя не верила своим ушам, — ты хочешь их убивать?
— Конечно. Для того и развожу.
Катя смотрела на мужа так, словно первый раз его увидела. И Гавриле, как ни был он горд собой, отчего-то показалось, что смотрит она на него далеко не влюбленным взглядом.
— Это же доход, — попытался воззвать он к голосу разума жены. — Шиншиллы — это самый прибыльный зверек. Я купил их по тысяче, а продам…
— И как ты собираешься их убивать? Сам? Своими руками?
Гаврила собирался сказать жене, что справится сам, дело нехитрое, довелось ему на своем веку свернуть голову не одному кролику, но что-то удержало его от этой фразы.
— Ну это… найму кого-нибудь, — отвел он взгляд. — Все равно для ухода за зверями мне помощник нужен.
Катя покачала головой:
— Мне это не нравится.
Гаврила оторопел. За все время их супружества, впрочем, весьма недолгого, это был первый случай, когда жена осмелилась ему открыто возразить. И вместо того чтобы сразу поставить зарвавшуюся бабу на место, он попытался выяснить у нее:
— Да почему?
— Они такие милые малыши! Пушистики! Прыгают, сено жуют. Один вон яблочко грызет. Ручки у него, как у человека, кусочек пальцами держит. А ты хочешь обдирать с них шкуры?!
— Так я же не сейчас их собираюсь обдирать. Пусть подрастут сначала.
— Все равно. Тебе надо было со мной сначала посоветоваться. Я бы тебе сказала…
Гаврила выпрямился и грозно глянул на жену:
— Сказала? И что бы ты мне сказала?
— Что это плохая затея. Ты должен был посоветоваться…
— Советоваться еще? С тобой, что ли?
— Да, со мной.
— С какой стати мне с тобой советоваться? Разве ты понимаешь что-нибудь в разведении пушного зверя?
— Но зато я понимаю в человечности. И это не по-человечески — держать таких милых зверьков, кормить их, поить, заботиться о них, и все это для того, чтобы в итоге убить их и содрать с них шкуру.
— Что за глупости ты несешь? — Гаврила был в бешенстве. — Если бы я завел кроликов — ты бы не возражала?
— Кролики — это другое.
— Почему другое?
Катя замялась. Она и сама не могла четко сформулировать, почему кроликов можно убивать и даже сдирать с них шкурки, а вот шиншилл — нет.
— Потому что у кроликов в ход идет еще и мясо, — нашлась она с ответом. — А тут ты мясо выбросишь, так ведь? Выходит, что ты их держишь только ради их шкуры.
— Просто скажи, что тебе завидно, что это не тебе первой пришла в голову такая замечательная мысль.
— Мысль — отстой!
— А вот и нет!
— А вот и да!
Слово за слово, и молодые крупно поругались. Это была их первая размолвка, и они оба очень жалели о том, что так получилось. И тем не менее каждый из них был настроен настаивать на своем, потому что опять же каждый считал, что прав именно он.
Увы, история учит нас, что именно так и начинаются все самые серьезные конфликты, что в жизни людей, что в жизни семей, что в жизни целых стран и государств.
Глава 2
Тем не менее ссора или не ссора, а на следующий день Катя, как обычно, пошла в Дубочки. Детский садик в поселке начинал работу не в семь часов, как городские садики, а в шесть, чтобы работники фермы могли успеть к утренним работам, в том числе и дойке животных. Но Кате даже нравилось выходить из дома так рано. Несмотря на то что сейчас был ноябрь, самое мрачное и непривлекательное время года, Катя с удовольствием преодолевала полтора километра, которые отделяли ее от места работы.
