— Помолимся же все вместе!
Это было не совсем то, на что рассчитывали охранники, но отец Андрей начал читать молитву вслух, и они послушно пробубнили слова нескольких молитв следом за священником.
— Ну вот, теперь Господь будет с нами, — удовлетворенно произнес отец Андрей, когда они закончили.
Но один из охранников внезапно произнес:
— А вот мой дед говорил, когда он на какое-нибудь важное дело идет, то он, во-первых, на солнышке на заре его начать старается. А во-вторых, просит у того же солнца помощи.
— Обращаться в молитве к солнцу — это язычество.
— А мой дед говорил, что солнышко — это для человека самое зримое воплощение любви Бога ко всем людям, ему и нужно молиться. И еще моя бабка земле нашей матушке-кормилице молилась. И говорила, что земля тоже Богом для нас, убогих, создана такой прекрасной потому, чтобы мы на ней жить могли и красотой этой, что нас со всех сторон окружает, души свои истерзанные делать такими же прекрасными.
— Ага, — вступил в разговор второй. — То-то мы так «прекрасно» и живем.
— А это уж люди сами виноваты. Не плодили бы мы злых дел в таком изобилии, жизнь тогда точно для всех лучше была бы.
— Еще скажи, что и болезней бы не было!
— Да! — твердо произнес парень. — И болезней бы не было. Дед мой вот всю жизнь вдали от людей прожил, зла никому не желал, каждому дню радовался, так до девяноста восьми годочков дотянул. И еще бы пожил, да медведь ему встретился. Не поделили они чего-то, медведь его и завалил.
— Где это он медведя встретил? В цирке?
— Зачем в цирке? Цирк мой дед не любил, говорил, что там живых тварей мучают. А медведя он в тайге встретил, когда на охоту на лося пошел.
— В девяносто восемь лет?
По голосу второго охранника чувствовалось, что рассказ приятеля произвел на него сильное впечатление. Ради того, чтобы в девяносто восемь лет пойти на охоту, он был готов поверить во что угодно. Вот только жить вдали от людей, не испытывая ни к кому зла, чтя окружающий тебя мир, это было для него слишком трудно. Куда труднее, чем пойти в воскресенье в храм, поставить там свечку и счесть, что таким образом отметился в глазах Господа. Или получить отпущение грехов и с чистой совестью продолжать грешить дальше, еще усерднее, нежели прежде. Да, этак жизнь была куда проще. Но становилась ли она от этого прекрасней?
Домик матушки Анны стоял, погруженный во тьму. Там ложились рано, и Катя рассчитывала, что к половине двенадцатого ночи все обитатели будут уже крепко спать.
— Зачем мы здесь? — спросил священник у Кати.
— Ты ведь бывал в гостях у матушки Анны?
— Много раз. А что?
— Знаешь, в какой комнате спит Таня?
— Ее окна выходят не на улицу, а во двор.
— Черт… Ой, прости.
— Ничего, а в чем дело?
— Нам надо пробраться во двор.
— У них там собака.
Наличие сторожевой собаки стало для Кати препятствием, но ненадолго. Она кое-что вспомнила.
— Подождите нас тут, — велела она отцу Андрею и Семену — так звали одного из ребят, выделенных для ночной операции.
А второго, Кирилла, девушка попросила подкинуть ее до главной усадьбы. Путь занял у них совсем немного времени.
— Ты подожди меня в машине, — велела она охраннику, а сама стремительно припустила к ограждавшему фруктовый сад забору.
Где-то тут должна быть та самая калитка… Где же она? Ах, вон!
Калитку Катя не увидела, зато она обнаружила множество зеленых глаз, которые стекались отовсюду маленькими ручейками, сливались в реку и текли дальше уже в одном направлении. Поздравив себя с удачей, Катя нашла калитку, а потом притаилась, присев на корточки. Вскоре калитка отворилась, и со всех сторон, напирая на Катю мягкими упругими тельцами, понеслись кошки. Схватив столько штук, сколько ей удалось, Катя побежала обратно.
Кошки у нее под мышками шипели и ругались на своем кошачьем языке самыми жуткими словами. Катя их понимала. Еще бы, вместо обещанных мясных обрезков, которые они, может быть, дожидались целую неделю, их схватили и тащили в неизвестном направлении. И без какой-либо надежды на поздний ужин!
— Тихо, тихо, — пыталась уговорить строптивых кошек Катя. — Если все получится, торжественно обещаю: закачу всей вашей стае пир на весь мир. Колбасы куплю и сосисок.
Но судя по ожесточенному ору, кошек перспектива пировать сосисками и колбасой отнюдь не воодушевила.
— Мяска куплю, — урезонивала их Катя. — Да не обрезков, а тонкий край вам куплю. Целый килограмм. И парной курятины. Честное слово.
То ли это возымело результат, то ли кошки смирились со своей участью или просто заинтересовались новым поворотом в своей судьбе, но душераздирающий вой постепенно сменило жалобное мяуканье.
— Что это у тебя? — удивился отец Андрей, когда они с Кириллом вернулись назад. — Никак кошки?
— Целых четыре штуки!
Катя с полным правом могла гордиться собой. Улов был отменный. Серая кошка в полоску, пятнистый молодой кот, рыжий котенок-подросток и породистая, явно сбежавшая из дома британская кошка.
— Это где же ты их наловила?
— Места знать надо.
— А… а зачем они тебе?
— Не мне, всем нам.
— А нам… нам-то они зачем?
— Сейчас увидишь.
И Катя подмигнула охранникам, которые соображали значительно быстрее отца Андрея и теперь таращились на Катю с плохо сдерживаемым восторгом.
— Вот это девка! — прошептал один из них.
— Ты на нее глаза не пяль. На нее Иван Сергеевич уже глаз свой положил.
— Если девка его, почему он ее с нами одну отправил?
— Не одну, а со священником. Все равно что сторожа к ней приставить. Видел, как он на нее смотрит, когда думает, что она не видит? Ясно, что присматривает.
Между тем Катя, которая и не помышляла, что даже тут и сейчас кто-то может обсуждать ее связь с начальником охраны Дубочков, скомандовала:
— Внимание! Запускаю.
И с этими словами она перекинула одну из кошек через забор. Раздался сердитый кошачий вой, а следом за ним громкий собачий лай.
— Давай!
Кирилл перемахнул через забор. И через минуту Катя метнула второго кошачьего. Через минуту еще одного. И последнего она кинула на дорогу как раз в тот момент, когда Кирилл уже вылетал через калитку. Он успел вовремя. Собачьи клыки лязгнули в сантиметре от его икры. Но затем пес переключился на кота, который просвистел прямо перед его носом и скрылся в темноте. Пес помчался за своим врагом, оставив хозяйский дом без присмотра и с открытой настежь калиткой.
