Когда явилась Юлия, я потела под одеялом после чая с малиной. Владу позвонила, чтобы не дёргался, и обещала приехать назавтра. Всё равно тут будет дурдом из-за Карины. Думала, что буду после всего плохо спать, но вырубилась немедленно. Проснулась уже в июне, летом, под оглушительный птичий гомон. Вспыхивали радугой капли росы на колючих мраморных изгородях и барбариса. Изумрудные, золотые, пурпурные разводы на листьях приводили меня в щенячий восторг. И Вячеслав Воронов их любил, перед всеми хвалился. И теперь всё оставалось по-прежнему. Не было только его самого.
Почему-то вспомнилось сегодня, как мы ещё при жизни матери впервые посетили Рублёвку. Она считала, что нужно обязательно познакомиться с новыми родственниками Всеволода. Тогда Вороновы жили в Жуковке, где даже нищие не брали меньше одного бакса. Тем летом он стоил тридцать рублей. Попав туда из мира, где люди старались всё покупать подешевле, я обалдела от желания приобретать разную ерунду как можно дороже. Дядя просил нас с матерью ничему не удивляться, чтобы не позорить его перед местным обществом.
Но мне было всего одиннадцать, и я часто забывалась. Меня шокировало буквально всё. И то, что резкий, гордый, мужественный дядюшка называет круглолицую блондинку «ёжиком» и «козочкой». Евгения категорически запретила деревенское «золотко». И то, что к ресторану «Царская охота» по вечерам съезжаются дорогие машины, а в зал стоит огромная очередь. Ведь надо, хочешь или не хочешь, постоянно «поддерживать статус».
Магазины, рынки и рестораны пугали нас своими ценами. Мать ни разу не решилась там что-то купить. Меня же зацепила модная тогда мебель с чертями, что продавалась в кантри-салоне. Ныне истово верующая Юлия Дмитриевна уставила этими чертями весь особняк, а в сад поместила мраморные копии греческих статуй. Были там и изображения грудастых русалок.
Кстати, в этом же салоне скупали звериные чучела, а потом выдавали их за свои охотничьи трофеи. На тех каникулах я впервые стала свидетелем того, как у супермаркета «Жуковка-плаза» из двух джипов выпрыгнули автоматчики. Они перекрыли все подходы к торговой точке и препроводили туда такого-то типа в костюме от Брионии.
Из той поездки мы привезли симпатичную керамическую фигуру – «Лягушку с бородой». Она была в дорогой «тройке» и в шляпе. Дядя сказал, что этих смешных уродцев нарочно делают похожими на известных политиков. Народ над всем этим ржёт, но очень гордится возможностью часто встречаться с разными знаменитостями. Домработница Вороновых Валентина в то время часто видела в супермаркетах самого Горбачёва.
А потом Вороновы уехали из Жуковки в Горки. Их сосед-чиновник умер странной смертью, и родители Евгении струхнули. Мужчина во цвете лет моментально сгорел от рака мозга. И по Жуковке поползли слухи – один круче другого. По одной версии, криминальные структуры отомстили за земельную политику этого деятеля. Они через третьих лиц подсунули жертве мобильник с радиоактивными зарядами. Другие уверяли, что смертельную ампулу замуровали в стену дома или в спинку кресла.
Юлия немедленно почувствовала себя плохо. Муж с перепугу продал дом задёшево – лишь бы увезти семью из зловещего места. У дяди с Евгенией было двое маленьких детей, которых следовало срочно спасать. Если в соседском коттедже «фонит», то рисковать здоровьем девочек преступно.
Да ещё невдалеке сгорел дом местной жительницы, где оказались запертыми её внуки. Бабуля в это время торговала на рынке клубникой по заоблачным ценам – в пять раз выше московских. Ей давно предлагали продать дом, но «кулачка» не соглашалась. Потом она бродила по посёлку с трясущейся головой и твердила, что Господь её наказал за жадность. Уже проживая в Горках, Юлия узнала о том, что бабуля повесилась в сарае…
От этих дум мне стало совсем тошно, и после кофе я уехала к Владу. Не обращая внимания на его дружка Гаврика, шатающегося по квартире в одних труселях, я тут же подсела к компу и принялась набивать текст. Перед этим ввела снимки, сделанные вчера на Славянском бульваре.
Сгорая от нетерпения, Влад все время пытался прочитать написанное. Мы даже несколько раз столкнулись с ним лбами. Но когда с кухни потянуло запахом горелой яичницы и сбежавшего кофе, я прогнала Брагина следить за плитой – чтобы Гаврик не сжёг завтрак окончательно. Сама же продолжала вдумчиво работать.
Завершив перегонку информации и отказавшись от еды, я собралась на местный рынок. Нужно было купить фрукты для передачи Чарне Моисеевне. Кроме того, следовало уточнить, прилетел ли из Армении её муж Паэруй. И если прилетел, то когда собирается посетить супругу. Кроме того, в планах стояла и поездка к Полинке Великойской. Но сначала нужно было забрать у «следачки» Валиулиной игрушку-фею, найденную в кровати девочки.
С Рублёвки я приехала в клетчатой, бордово-жёлтой блузе с коротким рукавом и в джинсах. Их я украсила плетёным ремнём, а обулась в сильно открытые босоножки на танкетке. Через плечо перекинула свою верную сумку, в которую напихала пластиковых пакетов. Макияжа почти не было. Зато волосы после вчерашнего душа лежали плотной волной.
Я нарочно вертелась перед зеркалом, чтобы подразнить Влада. Ему от всего этого прямо-таки не лез кусок в горло. Потом я упорхнула на рынок и по магазинам. Парни тоже куда-то свалили. А через несколько часов пришёл ответ от Дрона и расставил все точки на «ё». Ну, если не все, то многие.
Это было вчера. А сегодня, направляясь на «Сухаревскую» с тяжёлой кошёлкой, я знала гораздо больше, чем сутки назад. Очень спешила встретиться с мужем Чарны, что-то объяснить ему. Паэруй Григорян, бывший пилот, а потом и командир вертолёта, отлично знал свою жену. И потому ещё в телефонном разговоре, сразу после прилёта, заверил меня в том, что претензий не имеет. Конечно же, Чарна сама бросилась спасать ребёнка, и я не могла помешать.
Сейчас Паэруй летал только пассажиром. А вот его сын от первого брака и поныне работал бортинженером. Вертолётчик в горах – царь и бог. Особенно когда завалены снегом дороги, и нужно срочно вывезти больного или эвакуировать всё село из-за оползня.
Я ехала в сумасшедшем московском метро и думала о Дроне. Интересно, спит он вообще когда-нибудь или нет? Если и спит, то очень мало. Пашет, как проклятый. Выжимает воду из, казалось бы, сухого песка.
Итак, шефу удалось отыскать следы Тэрджи Джиоева с позывным «Зверест». В одном из боёв на Донбассе он был сильно ранен, контужен. Вследствие этого серьёзно пошатнулось здоровье. Но духом горец не пал. Он стал заниматься вывозом гражданских лиц из района боевых действий. В этом ему помогали врачи – супруги Ирина и Арсений Рындя. «Эверест» часто появлялся в донецком отеле «Столичный». Там же, в центре «города роз», видели и врачей.
Кроме эвакуации мирного населения, Джиоев занимался выявлением укропистых на территории, подконтрольной сепаратистам. При малейшем подозрении человека избивали – это в лучшем случае. Бывало и так, что люди просто исчезали без следа. Их объявляли «шпионами киевской хунты», и на семьи ложилось позорное пятно. Их уже никто не слушал и не жалел. Самое обидно, что никакими шпионами они, чаще всего, не были. Откупиться же от самого «Эвереста» и его молодцев было невозможно в принципе.
