– Это уж как водится, – проворчал Старик. – Кстати, твой поход в больницу очень нам помог. Познакомься – мой сын Максим.
Мы как раз стояли у светофора, и потому смогли обменяться рукопожатием. Максим оказался красивым мужчиной атлетического сложения, безупречным во всех отношениях – от одежды до парфюма. Во мне на несколько секунд проснулась охотница, которая, впрочем, быстро заснула опять. Закончив церемонии до того времени, когда вспыхнул зелёный свет, мы двинулись дальше.
– Что, Марьяна, хорош мой наследник? – Старик любовно оглядывал спину и затылок Максима. – У меня были такие же роскошные волосы, только чёрные. Глядя на мою лысину, трудно себе это представить. Эх, время, время, времечко! Максим в мать, Дарью, натуральную блондинку. А кобелино такой же, как я. Третью жену бросает. Слишком пухленькая, видите ли. А я ему говорю: «На досках после смерти наспишься!»
– Пап, ну причём здесь это? – смутился Максим. – Будто Марианну интересуют мои семейные проблемы. Как отпетый кобелино я вижу, что она сейчас думает о другом, который далеко…
– Очень далеко, – уточнила я.
– Затылком видишь? – ухмыльнулся отец.
– Я красивых девушек ощущаю всеми частями тела. – Ерухимович-младший быстро справился с комплексами. Он заговорщически подмигнул мне через плечо.
– А я уж хотел вас сосватать. – Шутил Старик или говорил серьёзно, я так и не поняла. – Хорошая была бы пара – не только дома, но и на службе. Те три бабы тебя не понимали. А это – настоящая боевая подруга. Между вами разница меньше семи лет – самое то!
– Она за меня не пойдёт. Её сердце занято. – Похоже, что Максим действительно был ясновидящим. – По крайней мере, пока. Куда дальше? К «Балчугу? Может, зайдём?
– А по какому поводу? – осведомился отец. – Если бы помолвку спрыснуть, тогда пожалуйста. А без уважительной причины пьют только алкоголики.
– Я фейс-контроль не пройду в этой одежде.
Меня совсем не тянуло в кабак, даже дорогой. А вот Максим очень ничего. Может, заняться им? И свёкор будет отличный. Свекрови нет вообще – мечта любой невестки.
– Вы и без одежды пройдёте, – успокоил меня Максим.
– Слушай, сынок, перестань паясничать! – одёрнул его Старик. – А то Марианна решит, что у тебя не хватает. И выступит против того, чтобы ты завтра ехал в Серпухов.
– Нет, что вы! – запротестовала я. – Максим Геннадьевич отлично знает женщин. В его словах нет ничего обидного.
– Ещё бы! – фыркнул Старик. – Он даже в утробе матери сидел вместе с сестрой Зоей. И потому не может быть в одиночестве. Ну, всё, давайте работать.
– Зря вы меня по отчеству, – обиженно заметил Ерухимович-младший. – Просто Максим.
– Хорошо, согласна. – Я перевела дух, потихоньку приходя в себя после щекотливого разговора. – А вы действительно поедете в Серпухов?
– Нет, я тебя вызвал на ночь глядя шутки шутить, – проворчал Старик и уселся поудобнее. – Мы с Максимом прочитали твоё донесение Дрону. Теперь расскажи-ка нам всё вживую. Сын встретится с этими врачами и попробует их припугнуть.
– Припугнуть? Чем? – Я и сама смешалась. Не хватало, чтобы Ирина пожалела о своей откровенности!
– Чем? – Старик щёлкнул пальцами. – С этим проблем не будет. Они пожертвования из разных мест получают. Но особенно часто – от одной фирмы. Уставный капитал у неё небольшой. Занимается не пойми чем. Вроде, хостелы организуют в Москве и в Питере. А пожертвования дают большие…
– Хостелы?! – Я высоко подпрыгнула на сидении. Мы как раз проскочили какой-то мостик. – Впрочем, неудивительно.
– Само собой, – ощерился Старик. – В твоём отчёте это есть. «Смотрящий» всегда останавливается в хостелах. Можно подумать, что он прибедняется или заметает следы. Но на самом деле он выбирает именно «свои» хостелы. Там половина постояльцев – охранники. Хотелось бы с этим «смотрящим» поближе познакомиться. Это форменный гений – пятью хлебами может весь город накормить. Средства на его счетах будто бы ниоткуда берутся. Я, надо сказать, очень обрадовался, когда его имя, наконец, промелькнуло. Между прочим, имён у этого гражданина несколько. И какое из них настоящее, очень сложно определить. Всеми правдами и неправдами надо узнать его фамилию. По возможности, достать фотографию, и не одну. Потом вам с Владом придётся поработать в хостелах. А пока расскажи нам всё и езжай отдыхать. Само собой, будь в готовности. Завтра Максим навестит Ирину в Серпухове, а потом решим всё с твоим дядей. «Корочки» у него повыше рангом…
Пока я рассказывала о разговоре с Ириной Рындя, мы объездили все набережные в центре Москвы. Я не спрашивала, но знала – за нашей машиной наблюдают люди Старика, чтобы засечь возможный «хвост». И раз меня просят быть откровенной, значит, никто чужой прослушать разговор не может.
Я докладывала, почти не прерываясь, уже не глядя по сторонам. Думала только о том, чтобы поскорее уехать на Рублёвку и отдохнуть. Старик обещал меня туда подбросить. О предстоящей работе в хостелах старалась пока не вспоминать. Мы ехали по Раушской набережной. За рекой, в сиянии прожекторов, величаво высился Кремль. На фоне ярко-чёрного неба чётко выделялся крохотный прямоугольник триколора.
Замолчав на минуту, я вдруг ощутила внутри себя какую-то перемену. Ещё ничего не соображая усталой головой, интуитивно обрадовалась. Вся вспыхнула непреодолимым нетерпением. Первое движение было слабым, неуверенным, еле уловимым. За ним последовало куда более явственное.
Ирина Рындя оказалась права. Теперь я наверняка знала, что мой сын существует и двигается. Вспомнила, как это было с Маамуном-младшим. Я сидела на уроке геометрии и очень испугалась. А потом, по закону подлости, меня ещё и спросили. Пришлось срочно падать в обморок. А сейчас едва не завопила от восторга, начисто позабыв о мужчинах рядом. Мысленно сказала ребёнку: «Здравствуй!» Мы плыли в автомобильном потоке, рубиновом от света задних фар. Навстречу нам текла река, переливаясь голубыми и золотыми сполохами.
– Ты чего смеёшься? – Старик капризно надул свои полные губы. – Да, не спорю, славно поработала. А вот славно отдохнуть пока не получится. Главное пока впереди. К тому же, и самое опасное. Загонять крыс в угол тоже нужно умеючи. Тебе, Марьяна, не сглазить бы, пока везёт. А вот если Фортуна отвернётся, не до смеху будет. Хорошего всегда бывает помаленьку. Так что теперь перед каждым шагом надо трясину слегой щупать. Да чего я распинаюсь? Учёного учить – только портить.
– Я всё понимаю, Геннадий Григорьевич. Не обращайте внимания – это всё личное. Я обязательно буду умницей. И не подведу вас никогда. Теперь мне есть, за что бороться. Только об одном попрошу Максима – не нужно слишком сильно запугивать Ирину Рындя. Она – очень хорошая женщина и прекрасный врач. Не мне давать вам советы, но всё же, пожалуйста, прислушайтесь. Дети очень чувствительны, а Полина Великойская – особенно. Она никогда бы не ласкалась так к убийце своих родителей. Или хотя к причастному человеку… Если сейчас вы Ирину подозреваете, потом это окажется ошибкой.
