Драгоценности растаяли, как дым. Но я считала, что ещё дёшево отделалась от всего этого ужаса. Ненавистная физиономия Маамуна-старшего ещё долго являлась ко мне в ночных кошмарах. Я орала, как резаная, путаясь в одеяле и отбиваясь от его страшных кулаков. Я вообще не понимала, как могла связаться с бритым наголо негодяем из «Шавермы». Отдалась ему, родила от него ребёнка. А потом бросилась, как в омут, на его родину. Да ещё была там счастливой…
Самая мерзкая картина из прошлого – Маамун спокойно, с интересом, читает какую-то книжку. Потом я узнала, что это – исламское руководство «как правильно бить жену».
– Кяфиры говорят неправду. Это – не домашнее насилие, – разъяснял он мне, заложив страницу пальцем. – Это – наука для укрепления семьи. Я ведь от любви на такое иду – неужели не понимаешь? Нельзя воспринимать битьё как унижение, Мариам…
Оглядев меня со всех сторон, супруг решил использовать для «поучения» трость. Крепких женщин охаживают кулаками, пухлых – ладонью. Причём в строго определённое время, заранее предупредив, сколько ударов будет нанесено. Извинившись, что бил меня не по правилам и не по тем местам, муж пообещал, что отныне будут страдать только мои руки и ноги. А вот за лицо, голову, грудь и живот я могу не бояться…
Вернувшись после этого в Питер, я пробегала мимо павильона «Шавермы», не оглядываясь. Боялась, что меня заметит родственник Маамуна Салех. Из весенних луж во все стороны летели брызги. Стоял март 2010 года. Мне приходилось питаться объедками в кафушках – если кто-то из обслуги угостит. Уже ничего не стыдясь я клянчила у незнакомых мужиков сигареты, которые докуривала до фильтра..
Конечно, Богдан кормил меня. То есть давал деньги на кафешки, чтобы не болталась у Кристины под ногами. Худая, похожая на беспризорника в своей вязаной шапочке и старой куртке, я бродила по городу, блестя голодными глазами. Потом познакомилась с бариста, который поил меня кофе.
Конечно, искала работу. В дворники уже набрали таджиков, а за расклейку объявлений не заплатили. Нанимателю в курьеры я не внушила доверия. Собиралась весной пойти в озеленители – стричь кусты, сажать цветы на клумбах. И обязательно хотела украсить могилу ребёнка на Северном кладбище, чей покой мы тогда потревожили. А совесть мучила до сих пор.
Но до весны ещё нужно было дожить, а кушать хотелось уже зимой. Вдобавок, Кристина собиралась в декрет – ждала вторую дочь. А до того постоянно сидела на больничном. Богдану стало совсем трудно – работал он один. Правда, теперь их семье светил материнский капитал. Но его разрешалось расходовать лишь по трём статьям, и то через три года. За обналичку же этих средств светила уголовная статья.
Я от отчаяния ломанулась прямо в «Шаверму» – может, возьмут уборщицей. Но там я увидела вместе Салеха совсем другого брюнета, которому палестинцы продали свой бизнес. Этот тип, кстати, абхазец, мне отказал. «Сейчас работы нет. Если будет, то летом».
Глотая слёзы, я вышла на улицу. Значит, зря боялась, и всем на меня начхать. В урне около станции метро нашла газету бесплатных объявлений – в том числе и о найме на работу. В несколько мест приглашали девушек от 18 до 25 лет. Я прекрасно понимала, что это будет за пахота, но решила забить на всё. Терять было уже нечего…
Предчувствие не обмануло – приглашали в стриптиз. В счёт будущей получки я взяла несколько уроков бикрам-йоги – для восстановления формы. Далее следовала спортивная аэробика – танцовщица должна уметь «двигать собой». Особый упор делали на танцевальную аэробику и на фитбол – занятия со специальными гимнастическими мячами.
Далее я прошла курс эротического массажа, без которого в этот бизнес не стоит и соваться. Отработала язык откровенных жестов и взглядов – чтобы меня правильно понимали. Несколько неделю носила миостимуляторы на животе и на бедрах, прежде чем впервые появилась перед публикой у шеста.
Со временем пришлось задуматься о татуировках. Поскольку одни дядьки это дело любили, а другие не переносили на дух, я делала биотату хной, а потом смывала их в душе. По-моему, это полная дурость – рисовать навечно какую-то одну композицию, да ещё во всю ногу или плечо.
Сейчас тебе узор нравится, а потом надоест. И что делать дальше? Хочется ведь периодически их менять. Я уж не говорю про инициалы или портреты бой-френдов. Их много, а тело у меня одно. Все не поместятся. Конечно, всю себя никогда не расписывала – чтобы не быть похожей на девушку с острова Пасхи.
Кроме того, на моей коже хна темнела сама собой. Драконы и змеи выглядели не эротично, а устрашающе. Поэтому я стала закрывать узорами ладони и стопы, а также делала маленькие картинки на заднице и ещё более интимных местах. Если очень просили, украшала одну грудь. Всё это вызывало у публики буйный восторг. Нужно было только вовремя эффектно обнажить нужную часть тела и устроить какой-нибудь прикол – нечто вроде индийского танца.
Пока я была в отъезде, бабушка Галя из бедной превратилась в нищую. Всю жизнь заседала в районном суде, а тогда за это платили не щедро. Она отдавала сиделке последнее, а после голодала целыми днями. Дядя, разумеется, кое-что ей подкидывал, помня свой долг перед братом. Один раз даже спас от «чёрных риэлторов». Но ему всё время было некогда, а Богдан жил только для своей семьи. Кристина уже разродилась. Она сидела дома с детьми и на работу не рвалась.
Вся надежда была на меня. Я заказала портфолио, изготовила короткий клип. Отдала всё это продюсеру и режиссёру, которые заметили меня в клубе. Они сразу учуяли талант. Позвонили через два и переговорили с моим администратором. А он уже передал мне предложение сняться в «порнушке». Как водится, групповуха, лесбийская любовь, анальный и оральный секс, садо-мазо и прочие прелести. Мы работали на низкой кровати размером с небольшую комнату – под камерами, прожекторами и микрофонами.
Нас там было четверо. Потом стало восемь, потом – шестнадцать. Я продержалась два месяца – только на мыслях о бабушке и сиделке. Между делом продолжала танцевать в клубе и ещё подрабатывать в бутик-отеле типа нынешнего «Land Orff» – публичном доме с номерами «на час».
В этом бутике заправлял сутенёр Лёша Яцелюк – родом из Ивано-Франковска. Понятно, приходилось спать и с ним тоже. Но он искал мне «жирных» клиентов – в основном фирмачей. И где только Лёшка брал их в таком количестве? Наш бутик так и прозвали – «Пиндостан». А ведь заведение-то было ниже среднего. Светомузыка, шумные компании, персонал без хороших манер, даже перебои с горячей водой… А вот ходили пиндосы – ничего не скажешь. И потом уже исключительно ко мне.
Лёша Яцелюк имел клёвый по тем временам кабриолет «Mercedes E-Class», на котором частенько катал меня по Питеру. Откинет крышу – и вперёд, даже зимой. Тогда я ещё не знала вкуса адинаевского «Кадиллака». К моменту нашего знакомства сын бедных хлопкоробов эксплуатировал уже второй лимузин этой марки. Первый он выбрал ещё в десятом году – на автошоу в Детройте.
Я же, сбежав от мужа, не могла позволить себе даже порции баварского салата с кока-колой, не говоря уже о пицце «Королева моря» с моцареллой и осьминогом. На первый кастинг в качестве «гоу-гоу», то есть танцовщицы, мне было элементарно не в чем пойти. Пришлось тайком стибрить на вечером белую шубу из овчины. Кристина её всё равно не носила – боялась испачкать.
