– Никогда в жизни не постился! – честно признался Старик. – И даже, прости, Юлечка, про себя посмеивался. Но вместе с тем уважаю и ваш со Славкой выбор. В конце концов, каждый человек волен чудить по-своему. Ну-ну, не дуйся! Лучше скажи, что сейчас надо кушать, дабы очиститься от скверны.
– Не кощунствуй, Геннадий! Тебе, прости, тоже пора уже о душе подумать. Но если хочешь узнать, изволь. Сегодня у нас со Славой будет салат из свёклы с лимоном, постный борщ, печёный картофель с чесноком и груши с брусникой. Завтра – грибная солянка, гречневая каша с грибами и луком, рис с апельсинами, салат из фруктов с мёдом, печёная тыква. Кстати, наша Валентина сама всё это ест…
– Помилуй, Юлечка, я разве в претензиях?! – картинно развёл руками Старик. – Не пойму только, какая разница, будет ли мясо в моих щах, когда я стану размышлять о грешной своей душе. У нас в Белоруссии католики жили, и я с ними часто праздновал Пасху. Великий Пост там начинается с Пепельной среды. Для тех, кому меньше пятнадцати и больше шестидесяти, поста вообще не существует. Так что мы с тобой, Юлечка, автоматически выпадаем из-под ограничений. Да и для остальных обязателен лишь отказ от мясного по пятницам. Усмирение аппетита у католиков – не главное. Важно отказаться от увеселений и вредных привычек. Я даже на реколлекциях бывал – приходил вместе с друзьями. Но самое красивое в их обрядах – зажжение Пасхала. Разговение начинается с того, что люди вкушают освящённые яйца…
– К чему мне знать про католиков? – поморщилась Юлия Дмитриевна. – Пусть празднуют, как хотят. Это не имеет никакого значения для православного человека.
– Так интересно же знать, как другие люди живут, – удивился Старик. – В Пасху с утра только и слышно с улицы: «Хрыстос Уваскрос!» и «Сапрауды Уваскрос!»
– Геннадий, прекрати! – взмолилась Юлия.
– А что? Это по-белорусски известные всем поздравления. Правда, целоваться на улицах у католиков не принято. Зато распространён волочебный обряд. Только там он продолжается всего неделю после Пасхи, а в России гости всегда готовы насытиться за чужой счёт под любым предлогом. Сама только что жаловалась. А в твоём доме я готов откушать вообще всё, что будет предложено. Соблаговоль простить меня – по тупости и убожеству. Не прогоняй Христа ради. Я так долго ждал этой субботы. Ещё отчим Гершель приучил меня в этот день предаваться удовольствиям. – И Старик молитвенно сложил руки. Я чуть не прыснула со смеху и прикусила кулак.
Да уж, хозяева в грязь лицом не ударили. Весь «литовский замок» светился огнями биокаминов на спирту. По стенам полыхали факелы. В столовой интерьер оживляла керамическая ваза, из которой тоже вырывался огонь. Блики плясали на кованых перилах лестницы, ведущей на второй этаж. Отсветы падали и на ступени, устланные коврами, и на подвесной потолок с погашенными сейчас лампами. Стол «Арлекин» с выдвижным бюро и пейзажами Амстердама прекрасно дополняли старинный интерьер.
– О-о, рафаэлевская Мадонна! – Старик крепко пожал руку дяде. Потом широко раскрыл объятия и шагнул вперёд. Он был высокий, сутуловатый, но весь какой-то изысканный. – Ты стала ещё прелестнее, моя радость! Матовая бледность идёт тебе невероятно. Неужели ты плакала сегодня, ласточка?
Впрочем, Старик не стал меня обнимать, а тоже поцеловал руку. При этом он задержался взглядом на кольце с сердечком.
– У тебя прекрасный, щедрый друг, моя дорогая! Вы только взгляните, какой великолепный чистый бриллиант в форме сердца! В прошлый раз этого кольца у тебя не было. Это ведь помолвочное, если не ошибаюсь? На свадьбу-то скоро пригласишь?
Кажется, я покачнулась, потому что дядя схватил меня сзади. Старик ничего не понял и встревожено взглянул на него. Теперь он не смеялся.
– Всеволод, похоже, мы зря не дали нашей красотке отдохнуть. Разведка – умная служба. И заниматься ею нужно на свежую голову.
– Мы в ментовке на это не смотрели, – махнул рукой генерал. – Поспал часок головой на стол – и снова за дело.
– Ну, ты сказал! – обиделся Старик. – Сравнил моряков с пехотинцами…
– Вероятно, – согласился генерал. – Но вы просили не медлить. «Клофелинщиков» взяли в ночь на пятницу, и я сразу же связался с Марьяной. В любом случае она уже здесь. Так что не станем терять время. Загоним, как говорится, ежа в мозг!
Я подумала, что неплохо бы выпить камбучу – иначе не выдержать. Мои кузины обиженно перешёптывались, одёргивая свои жакеты и поправляя украшения. Они, конечно, понимали, что не дотягивают до меня по всем параметрам. Но вовсе не желали, чтобы мужчины, пусть и пожилые, подчёркивали это.
Да и не могло быть иначе. Инге было всего восемнадцать. Карина – на три года младше. Кто знает, может, потом эти бутоны распустятся и затмят меня. Но сейчас брючные костюмы, браслеты и серьги смотрелись на девчонках так, словно они ограбили мамин шкаф. Старик именно так к кузинам и относился – как к детям. И потому только шутил с ними.
Евгения, похоже, думала о другом. Ослепительно улыбаясь гостю, она тревожно смотрела то на мужа, то на напольные часы с маятником. Другой Геннадий, Петренко, где задержался уже на пятнадцать минут, что при его пунктуальности было странным.
А для Старика частенько приходилось готовить особые блюда. К примеру, блины он признавал только на минеральной воде. Не из-за веры, а по состоянию здоровья. Впрочем, с виду гость казался энергичным и загорелым. Это особенно подчёркивали седые, гладко зачёсанные назад волосы. Посередине лба у Старика была вмятина в виде полосы – будто его голову сдавил обруч.
Сейчас он рассказывал очередной анекдот о том, как полицейский вычислил преступника, но тот оказался старше него по званию. Девчонки громко хохотали и зло поглядывали на меня. Евгения слушала гостя с нежной улыбкой, а дядя хмурился. Слишком уж в точку попал анекдот. Я же тайком косилась в зеркало и думала о том, что действительно неважно выгляжу. А ведь этот брючный костюм цвета «королевский синий» раньше очень мне шёл.
Именно в нём я ездила в «Золотой Вавилон» накануне своего дня рождения. Тогда Рахмон вручил мне серьги, колье и браслет с бриллиантами и сапфирами. Потом мы поехали гулять в банкетный зал «Берёзка». Я всегда любила роскошь, и в тот день не могла себе отказать. Надо же – я разом лишилась двух мужчин, к которым имела чувства! Один сидит в СИЗО, другой лежит в морге. А я снова праздную, улыбаюсь, флиртую – как будто ничего не было…
– Да, нужно наказать этого гадёныша! – соглашался Старик, обнимая за плечи Ингу. Наверное, она поделилась какой-то проблемой со своим парнем. – Но наказать весело, изобретательно, с улыбкой! Поверьте тому, кто пожил с шестью жёнами и может судить. Именно такое поведение и задевает мужчин больше всего на свете. Ни в коем случае не нужно плакать – не пожалеют. Юлечка, родная, прости, что сразу не спросил… Со Славой всё в порядке?
– Насколько это возможно в его положении, – поджала губы дядина тёща. – Когда въезжали в этот дом, не думали, что придётся возить коляску. Мы уже заказали пандус, чтобы Слава мог гулять во дворе. А пока он дышит только на балконе. Поздоровайся с ним, Гена. Вы ведь дружили…
